Перебирая старые блокноты

Проходит все, я это твердо знаю.
И радости, и горести, как мимолетный сон.
Я в зеркало гляжу и наблюдаю
Неумолимый времени закон.
Он бороздит лицо, меняя очертанья,
Он серебрит виски порошей седины,
Сурово брови соединены,
Глаза уже не те,
но те еще желанья…

1958–1984.

Жанр, канувший в вечность (А. Н. Вертинский)

Прошли лета. И всюду льются слезы,

Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране.
Как хороши, как свежи были розы
Воспоминанья о минувшем дне.

Игорь Северянин.

Александр Вертинский.

1.

В русском искусстве имеются жанры, которые уходят в Вечность вместе с их исполнителями.

Превосходный рассказчик Александр Закушняк мог часами «держать» самую изысканную публику.

Исполнительница старинных цыганских романсов и таборных песен Изабелла Юрьева на склоне лет сумела покорить избалованный Париж.

Конферансье Алексей Алексеев худенький, подтянутый в 95 лет, легко, словно юноша выбегает на сцену, на ходу «пускает» две-три остроты и зрители весь вечер смеются до слез, вспоминая его мимику и внутренний подтекст.

Кто сегодня может заменить Лидию Русланову? Кто умеет так задушевно, с такой сердечной болью передавать тончайшие нюансы русской народной песни? Пройдя через казематы каторжной Владимирской тюрьмы, этапы, боксы, концентрационные колымские лагеря, она осталась верна русской песне, и почтительную любовь к ней пронесла через всю жизнь.

Тяжелобольной, накануне смерти, Марк Бернес поехал в Дом звукозаписи, чтобы записать последнюю свою «лебединую» песню — «Журавли».

Ирма Яунзем пела на 78 языках и 28 наречиях.

Тамара Ханум знакомила зрителей не только с танцами разных народов, но с их обычаями, привычками, костюмами, этнографией.

Сергей Образцов — один из первых русских актеров доказывал, что кукла в умных руках может творить чудеса, стать одушевленным существом — любить, ненавидеть, мечтать и даже мыслить.

Вот уже полвека мастерски перевоплощается в различные образы любимец России ~ Аркадий Райкин.

Своеобразно и оригинально искусство Леонида Утесова. Огромным успехом пользовались песни-новеллы Клавдии Шульженко.

Более тридцати лет живет в Магадане, высланный туда навечно, непревзойденный мастер цыганской песни Вадим Козин.

В переполненных залах пел задушевные, интимные песенки «последний из могикан» — Александр Вертинский. И только неприхотливая память, пластинки, магнитофонные диски, фильмы, выгоревшие от времени афиши, в состоянии сохранить Былое и Незабываемое.

2.

1943 год.

Над затемненной Москвой высоко в небе парят огромные фантастические серо-зеленые «птицы» — аэростаты. Детей на улице почти не видно. Пешеходы, в основном, военные. На рекламных стендах вместо афиш, на серой оберточной бумаге напечатаны лаконичные сводки Советского Информбюро, приказы военного коменданта и начальника штаба противовоздушной обороны. В некогда шумном городе замолкла театральная жизнь. Многие театры эвакуированы на Восток. В эти дни по специальному разрешению Молотова, в Россию вернулся Александр Николаевич Вертинский.

В 1928 году в районе Замоскворечья, на Хафской улице, по проекту американских архитекторов Чарльза Фоуэрта и Сэма Гоудинга была построена показательная школа-десятилетка. На «добровольное пожертвование» Вертинского ее переоборудовали в челюстно-лицевой госпиталь, который существует и по сей день, но мемориальной доски там нет.

Около года бесприютный артист с женой Лидией Владимировной и с детьми Настей и Марианной жили в гостинице «Москва», а потом Вертинским предоставили квартиру на улице Горького.

Первая встреча А. Л. Вертинского с артистической и литературной общественностью Москвы состоялась в апреле 1944 года. Нарядный зал Дома актера Всероссийского Театрального Общества залит огнями. Царит необычная, приподнятая атмосфера. Очевидно, в первый раз за годы войны, женщины вспомнили о довоенных нарядах и «бывших» драгоценностях. Три великих «старика» из Московского Художественного — Василий Качалов, Иван Москвин, Михаил Тарханов с помощью бессмертных «старух» Малого театра — Александры Яблочкиной, Евдокии Турчаниновой, Варвары Рыжовой — вывели под руки на сцену Вертинского. Артисты трех поколений мгновенно поднялись. Раздался шквал аплодисментов. Москва с грустной улыбкой аплодировала своему прошлому, безвозвратно ушедшему Серебряному веку русского искусства.