Перед бурей

Андуин закусил губу, раздумывая, стоит ли продолжать. Словно почувствовав его затруднения, Калия слегка расправила плечи и устало улыбнулась.

– Не стесняйся. Спрашивай обо всем, что требуется. Всех ответов не обещаю, но на что смогу – отвечу.

– Должно быть, твой опыт встреч с нежитью просто ужасен, – тихо сказал Андуин. – Как же вышло, что вы с архиепископом настолько близки?

Калия несколько расслабилась и улыбнулась старому другу.

– Он помог спасти меня, – объяснила она. – А еще я его, понимаешь ли, вспомнила. Увидеть среди всего этого ужаса, в постоянном бегстве от множества тех, кого я любила, лишенных воли и разума, лицо того, кто остается самим собой… это было… – Она покачала головой, словно переживая те давние ощущения заново. – Казалось, сама надежда сделалась мечом, пронзившим меня насквозь. Но вместо того, чтоб ранить, она помогла пройти сквозь потрясение и боль туда, где я обрету исцеление. Так что для меня Отрекшиеся не были чудовищами. Они оказались друзьями. Вот Плеть, неуклюжие, спотыкавшиеся на каждом шагу твари с лицами покойных друзей, – те действительно стали чудовищами.

Похоже, Фаол был искренне тронут ее словами, и Андуин задумался, слышал ли он все это раньше. Взяв Калию за руку, архиепископ нежно погладил здоровую человеческую кожу иссохшими мертвыми пальцами.

– Дитя мое, – сказал он. – Дорогое мое дитя. Я был так счастлив, увидев тебя живой.

Голос его звучал хрипло, словно он едва сдерживал слезы. Но могут ли Отрекшиеся плакать? Об этом Андуин не имел ни малейшего представления. Как многого он о них еще не знает! А вот решение прийти к Фаолу и Калии оказалось исключительно верным. В этом можно было не сомневаться.

– Я бы хотел кое-что предпринять, – заговорил он. – И в этом мне понадобится ваша помощь.

– Безусловно. Все, что в наших силах, – ответил Фаол.

– Ужасная война подошла к концу. В ней пострадали и Орда, и Альянс. Погибли десятки тысяч, в том числе – Вол’джин и мой отец. И вот мы узнаем, что наш собственный мир на краю гибели, и все – из-за драгоценного вещества, которому я, находясь в здравом уме, не могу позволить попасть во вражеские руки. О нем, несомненно, известно гоблинам, и Сильвана, возможно, уже прикидывает, как применить его против нас. Но этого еще не произошло. И у нас есть возможность объединиться – воистину объединиться и взяться за дело в крупном масштабе, подобно Служителям Земли и Кругу Кенария. Подобно нашему храму.

Оба слушали, не перебивая. Не насмехались над его страстным стремлением к миру, как Седогрив, не взирали со скептическим состраданием, как Валира. Воодушевленный, Андуин продолжал:

– Либо Сильвана, либо другие фракции уже принялись убивать тех, кто не сделал им ничего дурного, но лишь хотел осмотреть нанесенную миру рану. У меня есть мысль, как можно положить этому конец. Но воплотить ее в жизнь напрямую я не могу. Пока не могу.

Тут он ненадолго умолк. Со временем горечь того, что он собирался сказать, должна была поубавиться, однако не тут-то было.

– Многие уверены, что Сильвана намеренно предала отца и Альянс в битве на Расколотом берегу. Никто на нашей стороне не поддержит предложения мира, не получив чего-нибудь взамен.

Фаол испытующе взглянул в глаза Андуина.

– А сам ты веришь, что она предала короля Вариана? – спокойно спросил он.

Андуин поразмыслил над тем, что сообщил ему Бейн.

– Я даже не знаю, чему тут верить, – помолчав, ответил он. – Но знаю, какие чувства к ней испытывают мои советники и большая часть Альянса. Она – наш враг. Однако, по крайней мере, об одном заботится всерьез и от души.

На лице Калии отразилось недоумение, но в желтых глазах Фаола сверкнула искорка понимания.

– Кажется, я вижу, к чему ты клонишь, мальчик мой.

– Ей не безразличны Отрекшиеся. Народ, к которому она относится, как к собственным детям. А Альянсу не безразличны свои погибшие.

Мерцающие глаза Фаола округлились, но первой заговорила Калия:

– Ты говоришь о том, как потрясло Альянс случившееся в Лордероне, где многие и многие потеряли любимых – убитых или обращенных в слуг Плети. Эта утрата оказалась глубоко личной для всех… и для меня.

Андуин согласно кивнул.

– Да, – тихо сказал он. – И Отрекшихся начали считать чудовищами. Для большинства моих подданных они ничем не лучше Плети. Но ты-то знаешь, в чем правда. Тебе помог, подарил надежду Отрекшийся, который был твоим другом при жизни и остался им после смерти.

Однако Фаол покачал головой.

– Вы с Калией – исключительные личности, Андуин, – возразил он. – Я не уверен, что средний человек способен совершить такой же прыжок, как вы.