Перед бурей

Руководство нашей партийной работой в Москве находилось в руках чрезвычайно дружной и спевшейся группы. В этом была ее сила, но в этом заключалась и ее слабость. Дело в том, что быстрый рост работы сопровождался сильным увеличением кадров активных работников: пропагандистов, агитаторов, организаторов. На работе из них выделялись время от времени люди, по своей талантливости способные занять руководящее положение. Руководящая группа не всегда успевала или умела их ассимилировать. Может быть, здесь. влияло и то, что состав руководящей группы подобрался из лиц, давно уже сблизившихся и хорошо знавших друг друга; благодаря этому новым лицам войти в их среду было трудно. Может быть, здесь влияло и различие темпераментов. В составе главных деятелей комитета преобладал интеллектуальный тип. Вне комитета и в некоторой оппозиции к нему группировалось несколько человек ярко выраженного волевого темперамента.

Как бы то ни было, в скором времени возникли организационные трения. Уже осенью 1905 г. «оппозиция» представляла собою нечто цельное. В ее составе было несколько незаурядных личностей, как братья Мазурины, Маргарита Успенская, Виноградов и др. В ее руках находился железнодорожный район, впервые предъявивший комитету справедливые требования.

Эпоха кратковременных «свобод», наступившая после 17-го октября, не прекратила этих разногласий. Правда, воспользовавшись более свободными условиями работы, комитет решил пойти навстречу многим «демократическим» требованиям. Но зато и требования оппозиции во много раз возросли.

На трех состоявшихся в это время общегородских конференциях была произведена общая реорганизация Московского комитета.

До Московского восстания оппозиция нападала на комитет за недостаточную его революционность, за неспособность к решительным действиям. Еще в середине 1905 года заграницу приезжали два оппозиционера — один из братьев Мазуриных, и одна из сестер Емельяновых — с жалобами на пассивность Московского комитета и с планами «бланкистской», чисто боевой организации для захвата города. Действительно, комитет, в общем, был сдержаннее «оппозиции». Но к декабрю 1905 г. и он не устоял перед общей тягой в сторону самых несбыточных надежд и планов. И в этом отношении он занял позицию, заметно отклонившуюся от линии поведения, принятой Центральным Комитетом и систематически проводившейся почти всеми социалистами-революционерами Петербурга.

В Петербурге социалисты-революционеры были против борьбы за введение явочным порядком 8-часового рабочего дня, против второй забастовки и против третьей забастовки с переходом к вооруженному восстанию, но за такие меры, как неплатеж податей, требование возвращения вкладов из сберегательных касс, бойкот властей, «явочное» осуществление свободы слова, печати, собраний и т. п. Они всюду горячо доказывали, что там, где на арене борьбы выступает только один пролетариат, мы рискуем перенапряжением его сил и вследствие этого конечной неудачей блестяще начатой кампании. Нужно вывести на арену борьбы крестьянство, нужно больше всего бояться изолирования пролетариата в борьбе, нужно дать генеральное сражение при той же атмосфере единодушного всенародного движения, печать которого лежала на первой забастовке.

Как известно, весь состав Совета Рабочих Депутатов был арестован как раз во время заседания, на котором решался вопрос о третьей забастовке. Большинство, несмотря на возражения представителей Партии С.-Р., высказалось за забастовку.

Основным аргументом за возможность успешного движения были известия из Москвы, где тогда шли волнения в Ростовском полку, отразившиеся и на других полках. Но характерно, что делегаты Петербургского Совета, приехав в Москву, встретились там с сильными колебаниями, начинать или не начинать забастовку? Было ясно, что на этот раз забастовка может быть только прелюдией вооруженной борьбы. Ответственность была слишком велика…

И вот, случилась необыкновенная вещь. Московский Совет Рабочих Депутатов решил объявить стачку и перевести ее в восстание — в значительной мере потому, что такое решение принято в Петербурге: а в Петербурге оно было принято потому, что «шли к восстанию» события в Москве.

Пишущему эти строки пришлось быть делегатом ПСР на происходившем в это время в Москве съезде Всероссийского ж.-д. союза. Моя миссия, как я ее понимал, состояла в том, чтобы узнать на месте, нельзя ли еще предотвратить стачку-восстание. Эта миссия не удалась. Я присутствовал и на том заседании ж.-д. съезда, на котором представители трех местных комитетов большевистского, меньшевистского и с.-р. — ского — докладывали о положении дел в войсках. Все трое приходили к одному и тому же заключению. Удерживать войска нельзя. Избежать бесплодных жертв можно только одним путем: взять движение в свои руки, пойти ему навстречу. В случае восстания переход значительной части войск на сторону народа обеспечен.