Перед бурей

После заседания у меня был горячий спор с представителем с.-р. организации. Переубедить его мне не удалось. Он был безусловно убежден в том, что близится развязка. Навстречу ей он шел с энтузиазмом.

Итак, в Москве была объявлена забастовка. Это было сделано в значительной мере ради Петербурга… Но в Петербурге, как мы и предсказывали, ровно ничего не случилось. Объявление забастовки осталось на бумаге. Москва была предоставлена ее собственной участи. Судьба московского восстания известна. Войска на сторону народа не перешли.

* * *

Переброска почти всех наших сил в Россию дала нам возможность в январе 1906 г. устроить на территории Финляндии — фактически осуществившей явочным порядком тогда все свободы — наш первый общепартийный съезд (на Иматре).

На съезде мною было оглашено письмо, полученное нами от Гершуни из Шлиссельбургской крепости.

«Что делается на воле, мы знали, — писал он. — По неясным намекам на фактическое положение, какие удавалось схватить, мы рисовали себе фантастические, дух захватывающие картины народного движения, порой пессимистически относились к своим оптимистическим фантазиям. И, Боже мой, какими жалкими, бесцветными оказались эти самые смелые фантазии в сравнении с действительностью! Она была жгучим, ослепительно ярким снопом света, ударившим в наши потемки. Точно вихрь ворвался в наш склеп и перевернул всё вверх дном, а сердце, точно вспугнутая птица, трепещет радостно порывисто рвется туда, наружу. Всё величие момента встало перед нами во всей своей необъятности и, сконцентрированное во времени и пространстве, в первую минуту раздавило нас своими размерами и необъятными горизонтами…

Сбылось предсказание — последние да будут первыми. Россия сделала гигантский скачок и сразу очутилась не только рядом с Европой, но оказалась впереди ее. Изумительная по грандиозности и стройности забастовка, революционность настроения, полное мужества и политического такта поведение пролетариата, великолепные его постановления и резолюции, сознательность и организованность трудового крестьянства, готовность его биться за решение величайшей социальной проблемы, — всё это не может не быть чревато сложнейшими благоприятными последствиями для всего мирового трудового народа. И России, по-видимому, в XX веке суждено сыграть роль Франции в XIX веке. Но крупнейшим счастливым результатом будет, как мне кажется, то, что России удалось миновать пошлый период мещанского довольства, охвативший мертвящей петлей европейские страны, переживавшие революционный период при менее благоприятной конъюнктуре и в другой исторической эпохе»…

Увы — шлиссельбургские часы жестоко отставали. И когда я, получивший письмо, оглашал его на заседании замершего в трепетном безмолвии партийного съезда, среди нас были товарищи, лично участвовавшие на баррикадах Пресни и успевшие спастись от разгрома московского восстания. На наших глазах, шаг за шагом таяли блестящие результаты первой, совершенно спонтанейной, но действительно величественной всеобщей стачки. Недружно начатая, закончилась, не достигнув ни одного из трех выставленных политических требований, вторая забастовка, наскоро переименованная в чисто демонстративную. Неудачно, лишь перенапрягая силы пролетариата, прошла анархо-большевистская попытка «явочного введения 8-ми часового рабочего дня»; и, хотя сильно дезорганизовав правительственный аппарат, не спасла положения и всеобщая почтово-телеграфная стачка. Пришлось поставить «ва-банк» и проиграть последнюю ставку в третьей всеобщей стачке, перешедшей в московское вооруженное восстание. Арест Совета Рабочих Депутатов, на который отвечать уже не было сил, подвел итоги поражению.

На съезде присутствовали с совещательным голосом Н. Ф. Анненский, В. А. Мякотин и А. В. Пешехонов, которые ультимативно поставили вопрос о превращении ПСР в широкую, легальную, для всех открытую партию, где всё ведется гласно, под публичным контролем, на последовательно-демократических началах. Съезд всеми голосами против одного отверг их предложения, признав их для данной эпохи совершенно неосуществимыми, и они немедленно приступили к организации особой Народно-Социалистической Партии.

* * *

Гибель «Сына Отечества», конец эпохи «явочных свобод», разгром первого Совета Рабочих Депутатов, крушение московского восстания — таковы были события, которым был отмечен рубеж между 1905 и 1906 годом. Под знаком этого торжества собравшейся, наконец, с духом реакции произошли выборы в первую Думу; эти выборы принесли полное торжество оппозиции. Первую Думу называли тогда «Думой народного гнева»…