Перед бурей. Шнехоты. Путешествие в городок (сборник)

– Но как же, поздравить, – сказал он, – я слышал о красивом примирении, о выздоровлении пана Яна, о возвращении Розвадова. Но… это всё мило, прекрасно, а тем временем роса глаза выест, прежде чем это кончится.

– А что же нам, старой рухляди, делать? – отозвался Андрей. – По крайней мере ущипнуть Серебницкого будет забавой.

– Ну, я бы предложил что-то другое, согласие!

Андрей рассмеялся.

– Какое?

– Вот, согласно моей точки зрения, согласиться на развод, пусть себе сначала женщину возьмёт, та ему за все его грехи заплатит, во-вторых, сделанные долги на Розвадов вернуть ему, и пусть идёт к чёрту.

Из другой комнаты услышал это пан Ян, который уже ходил с палкой.

– Не дождётесь от этого негодяя! – воскликнул он, показываясь вдруг. – Нет! Вести процесс против него, посадить в тюрьму, довести до краха, только это будет справедливостью. За насилие и предательство пусть, если не жизнь отдаст, то infundo (в тюрьме) отсидит и гривнами заплатит.

– Да, да, а вы алименты должны будете давать жене за то, чтобы она вас утешала – а до Розвадова не дойдёшь и за десять лет.

– Чёрт бы его побрал с Розвадовом! – заворчал Ян. – С того времени, как мы с братом помирились, могу обойтись без него и ждать.

Озорович, бросив мысль о примирении, с которой, возможно, был выслан Серебницким, замолчал, дал им и ей выкипеть. Вернулись через несколько часов к этому же предмету, и с великой флегмой переночевал. Назавтра de noviter repertis, он выступил с более сильными аргументами, которые убедили Андрея.

Ян с братом даже поспорили. К вечеру, однако, Озорович записал на бумаге пункты соглашения и выехал, имея небесплодную надежду, что Серебницкого спасёт. Ему обещали за это довольно приличную сумму.

Через неделю потом заключили договор; Андрей заплатил долги, традиция ео instante (тем самым) отступала из Розвадова, и оба брата ехали вместе им завладеть. На развод Ян сердечно согласился, лишь бы о любимой жене больше не слышать.

XIV

Кто бы лет через пять после описанных событий заглянул в этот полеский уголок, удивился бы и порадовался зрелищем той жизни, какую там вели два брата Шнехоты.

Розвадов и Побереж, объединённые недавно пробитой дорогой, напрямик через болота и поля, были как бы одним только домом, разделённым на две части. Или пан Ян гостил в Побереже, или Андрей ехал в Розвадов. После долгих лет разлуки подав друг другу руки, они действительно жили по-братски. Это не мешало им мягко ссориться по несколько раз в день, но едва кровь несколько поволновалась, улыбаясь, вытягивали друг к другу руки.

– Достаточно этого…

– Но вы, милостивый государь, горячка, – говорил Ян.

– Ты также не терпишь малейшего спора.

– Значит, оставим это в покое!

– Оставим в покое!

Мы не скажем, чтобы изменился характер Яна, оставался он всегда раздражительным, суровым, подозрительным; только воспоминание о ссоре, которая обоим жизнь отравила, воздерживало его от вспышек, а хладнокровие и серьёзность Андрея охлаждали и приводили в себя брата. Они имели разные характеры, но как-то ладили друг с другом и взаимно терпели.

– Это стадо твоё, эти дармоеды… – говорил Ян. – Для чего это пригодилось? Это никогда на свете не оплатит м содержания. А хлопоты с тем, а беды! Жеребята подыхают, тот ногу вывихнул, та задыхается. Хотя бы по крайней мере продавал, а что хорошего в том, что бережёшь, и только то утешение, что посмотришь как брыкаются.

Андрей смеялся.

– Милостивый государь, не упрекая, ты любил женщин и не имел от них даже того утешения, что я с конями; брыкали тебя также и на том конец.

Ян нахмурился; прервали разговор.

Теперь, когда было привито святое согласие, люди также к Шнехотам стали льнуть. Оказалось, что пан Андрей не напрасно так парадно выстроил Побереж. На Новый год, Св. Яна, на Андрея, на Пасху, на кануны приглашали милостивых соседей, приводили музыкантов, заставляли столы и развлекались, как то бывало в старые времена, не думая о завтрашнем дне, всем сердцем. Хотя женщин в доме не было, давали уговорить себя и дамы на запусты для танцев. Двое Шнехоты, хоть оба постаревшие, люди богатые, приятные в обхождении, обратили на себя глаза вдовушек и девиц, которые просиживали в кресле канонический час. Пан Ян иногда имел искушение, но Андрей, который имел очень быстрые глваза, удерживал его вовремя.

– Ты имел уже этого достаточно, – говорил он, – шишек не ищи.

Сплёвывал старый и шёл в угол, а потом избегал искушений.

– Полно, – говорил он потом брату, – тогда женись ты. Ты лучше меня выглядишь, пусть хоть посмотрю на твоё счастье, а может, Бог даст молодого Шнехоту, чтобы было кому оставить, что Бог дал, а вас спасти.

– Целую ножки, – говорил Андрей, – не пора ни мне, ни тебе. Лучше так останемся, как есть. Возьмём где-нибудь сиротку и воспитаем его вместе, и приготовим, это будет безопасней.