Перед историческим рубежом. Политическая хроника

В высшей степени знаменательно, что столыпинское аграрное законодательство, скрепившее контрреволюционный союз капитала и землевладения, облегчило сближение коло с думским большинством. Когда октябристы и правые, напуганные отзывчивостью «своих» крестьян на аргументы думской левой, решили надеть на нее намордник, ограничив время речей десятью минутами, они нашли в своем распоряжении голоса коло. Вместе с думским большинством представители польских аграриев и капиталистов голосовали за переход к постатейному обсуждению закона 9 ноября. Наконец, все голоса коло получила важнейшая статья закона, автоматически упраздняющая давно не переделявшиеся общины… Либеральная русская пресса, которая за радикальными оппозиционными гримасами коло ни за что не хотела разглядеть его контрреволюционную классовую природу, после этих голосований широко раскрыла от изумления рот. Разве не фракция г. Дмовского[173] требовала для себя в первой Думе мест на крайней левой? Разве не от имени этой фракции г. Парчевский[174] заявлял в той же Думе: «Мы можем не разделять эти взгляды (на общинное землевладение, принудительное отчуждение, национализацию и пр.), но мы должны уважать их, потому что они обоснованы всей народной жизнью?» (Стенограф. отч., стр. 980). Неужели же эта фракция способна стать думской кариатидой столыпинско-скалоновского режима? Неужели? восклицают недоумевающие простаки.

О состоявшемся соглашении коло с октябристами и правыми впервые открыто заявил в Москве Гучков. На тревожные запросы кадетов лидеры коло ответили смущенным и нелепым запирательством. Тогда Гучков, якобы в целях опровержения «ложных слухов», а на самом деле для того, чтобы окончательно скомпрометировать польских депутатов и отрезать им все пути отступления, письмом в «Новом Времени» не только подтвердил по существу все (уже, впрочем, не нуждавшиеся в подтверждении) слухи о сделке, но и назвал одно из ее главных условий: введение городского и земского самоуправления в Польше и ограничение еврейского представительства в городах[175]. В дополнение к этому кадетская печать сообщала, что в портфеле министерства лежали заготовленными «на всякий случай» два законопроекта: один – закрепляющий преобладающую роль христианского населения в органах самоуправления; другой – построенный на началах «равноправия». Но так как «представители польского населения, говоря словами гучковского письма, из области утопий вступили, по-видимому, на почву реальной политики», то победу одержал первый законопроект. – Гучков благоразумно промолчал об условиях со стороны правительственного блока. Но они ясны сами собой. Опасения за поведение правых крестьян в важнейшем вопросе, стоявшем на очереди, заставили октябристов форсировать сближение русской реакции с реакционными силами Польши. И – поистине поучительная картина! – в то время как правые крестьяне, преимущественно из юго-западных губерний, по-прежнему высказывались за экспроприацию земли у польских панов, представители этих последних, сбросив с себя всякие «национальные» и «оппозиционные» облачения, проводили совместно со своими московскими собратьями экспроприацию крестьянской общинной земли в пользу кулаков.

А в это время безжалостные официозы не облегчают польским депутатам путь в Каноссу, но, наоборот, посыпают его колючими иглами. "Мы судим не по словам, а по делам, – сурово пишет столыпинская «Россия»[176], – не по отдельным явлениям, а по строго продуманной и добросовестно принятой линии поведения". И люди г. Дмовского добросовестно доводят свою «линию поведения» до конца. В то время как гайдуки Скалона[177] производят обыски в редакциях газет «Слово», «Курьер Польский» и «Голос Варшавский», коло голосует за устранение неблагонадежных элементов из царской армии и своими голосами дает перевес октябристской формуле доверия правительству по запросу о провокации охранных отделений!

Может быть, теперь, когда ненасытное «Новое Время» требует от польской фракции все новых и новых доказательств любви «ко всему русскому», коло могло бы – в знак внимания к русской литературе! – выгравировать над входом в свое фракционное помещение в Таврическом дворце очень выразительные слова русского поэта:

Льстецы, льстецы! Умейте сохранить

И в самой подлости оттенок благородства!

III. Исторические шансы аграрных мероприятий контрреволюции

Таким образом по своим тенденциям закон 9 ноября представляет собою своего рода contrat social (общественный договор) тех двух классов, которые формально приобщены к законодательству законом 3 июня. Но каковы его фактические завоевания и возможные последствия?