Перед историческим рубежом. Политическая хроника

«Россия задыхается от централизации». – Еще Феденька Кротиков[59] знал корень зла, еще он находил, что необходимо «децентрализовать», т.-е. радикально эмансипировать помпадура от опеки законов. Конечно, помпадур никогда не был в этом отношении стеснен и всегда знал, что по времени и закону бывает перемена. Но теперь он почувствовал неумолимую потребность в экстренной широте движений, энергии захвата и стремительности атак. Ибо враг неутомим. Крамола приобретает бесчисленные разветвления и проявляется время от времени в актах, захватывающих начальственное дыхание. Прежним «правителям» приходилось искоренять либеральный «Сеничкин яд»[60], укрывавшийся либо в акцизном ведомстве, либо в Земской Управе, – да еще время от времени совершать крестовые походы против мужиков, становившихся по этому случаю на колени и заявлявших: «Нечего с нас взять! Нас и уколупнуть негде!». И в те времена требование полной и безусловной децентрализации было, в сущности, простым проявлением капризной помпадурской похотливости. Энергичный помпадур, один из тех, внутри которых «скрывается молния», встречал тогда препятствия не столько в наличности закона, сколько в отсутствии врага. Тогдашний «помпадур борьбы» пытался, если помните, даже вызвать сатану – увы! тщетно. – Чтобы померяться с ним силами, – теперешний нимало не нуждается в столь фантастических предприятиях. Прежде всего значительно расширился круг действия «Сеничкина яда». Затем, – что гораздо важнее, – мужик, коленопреклоненно жалующийся, что его негде уколупнуть, отодвинут на задний план городским рабочим, который не только не становится на колени, но и не снимает шапки, не только не ограничивается указанием на то, что его негде уколупнуть, но и отрицает самое право «уколупывать» его, отрицает помпадура, как носителя этого права, отрицает самый порядок, произрождающий помпадуров.

Да и мужик все более и более становится подозрительным. То цельное крестьянское миросозерцание, ось которого составляла идея: «Без этого – нельзя», расползается во все стороны. Мужик развращается.

С какой горечью отмечает этот процесс либерально-православный саратовский помещик в «С.-П. Вед.». «Нет Руси, гибнет Русь! – Ни костюм, ни песни, ни разговор, ни интересы жизни – ничто не напоминает русского характера, русской широкой души… Нелюбовь к земле, тяготение к городу, вечное недовольство жизнью (нечто страшно опасное во всех отношениях, – замечает г. помещик)… – вот думы народные!» Солдатчина не только не воспитывает мужика, наоборот, вносит в деревню разврат. «Солдат, вернувшийся в деревню, – самый недисциплинированный общественный элемент, никого не уважающий, ничем недовольный и, главное, совершенно отвыкнувший от церкви. Потом следует, – жалуется саратовский народоволец, – жизнь на фабрике, совершенно безнадзорная в нравственном отношении; потом бедность, отчасти переселенческое движение, коснувшееся и центра – вот все это вместе и влияет на народную жизнь…» Нет Руси, гибнет Русь!

На ту же совершенно «безнадзорную в нравственном отношении» жизнь крестьянства жаловался недавно в ливенском земстве гл. Епифанов, предлагавший учредить «попечительство о народной религиозно-нравственности». «Крестьянское население с каждым годом и каждым часом выходит из надлежащего своего быта»… Отхожие заработки, «бесконтрольное религиозно-нравственное поведение» – все это вконец «портит» крестьянскую молодежь. "Такая жизнь крестьянства, – прорицает земский Катон[61], – не поведет к хорошему, и в недалеком будущем образуется массовый пролетариат крестьянства".

Да, и отхожие заработки, и «безнадзорная» жизнь в городе, и даже солдатчина, все это разлагает священную «полусоциалистическую» общину, великий устой азиатской деспотии, разлагает стихийно, фатально – и тем вырывает почву из-под ног царизма… И ни «попечительство о народной религиозно-нравственности», проектируемое темным ливенским земцем, ни «общественная веялка», предлагаемая во спасение Крестьянским Союзом Партии С.-Р., – ничто не остановит этого процесса. Крестьянское население с каждым годом и каждым часом выходит «из надлежащего своего быта…»

Рабочий бунтует, бунтует мужик.

При таких затруднительных условиях помпадуру приходится божьей грозою носиться над «вверенной ему губернией». Вызвать в кои веки сатану для состязаний можно было, в сущности, и с соблюдением уставов и обрядов делопроизводства. Другое дело – стоять и день и ночь лицом к лицу с врагом, который неистощим в формах борьбы, неутомим в нападениях и неистребим по своей численности. Тут закон может только парализовать, обряды делопроизводства могут только тормозить, – и «проблема» децентрализации, т.-е. помпадурской разнузданности, встает, как категорический императив.