Перед лицом зла. Уникальные расследования лучшего профайлера Германии

Вот и тюремный приятель Хармса также надеется на привилегии – незадолго до своего освобождения он обращается к сотруднику отдела по борьбе с мошенничеством. Когда меня вызывают на допрос, бывший заключенный сообщает, что он сидел с Хармсом в одной камере: «Это был совсем не мой человек!» Тем не менее время от времени они обменивались информацией о преступлениях, в которых их обвиняли. И тут Хармс поведал о своем плане и попросил помощи у своего нового друга. «После освобождения я должен был навестить его отчима и собутыльника и заставить его подписать признание». В признании должно было быть сказано, что мужчина задушил женщину ремнем и зарезал ее ножом. За это сокамернику Хармса причиталось 2 тысячи марок, которые он мог забрать из квартиры отчима. Хармс предупредил приятеля быть настороже: рядом с дверью лежала бейсбольная бита, а под журнальным столиком приклеен скотчем револьвер.

Далее мужчина рассказывает историю, которую Рольф Хармс намеревался изложить нам: якобы он сначала пил пиво в доме отчима. В какой-то момент запасы иссякли. Он отправился за добавкой и случайно оказался в баре, где «много чего происходило». Хармс приглянулся одной женщине, которая принялась с ним флиртовать. Около полуночи он пошел с ней в ее квартиру, и на улице они встретили его отчима. Тот якобы разыскивал Хармса после того, как жажда принять на грудь выгнала его на улицу. Вечеринка продолжилась у той женщины. Заметив, что хозяйка проявляет больший интерес к отчиму, Хармс в итоге ушел домой. Похищенные драгоценности «настоящий убийца» позже спрятал в квартире Хармса, тайно, само собой разумеется.

История абсурдная. И все же чисто теоретически возможно, что все произошло именно так.

Это целая проблема для нас, следователей. Потому что в нашем правовом государстве действует принцип: не обвиняемый должен отстаивать свою невиновность, а полиция и прокуратура – доказывать его вину.

Преступники, которые отрицают совершение злодеяния или отказываются давать показания, зачастую могут быть осуждены, только если совокупность всех доказательств не оставляет сомнений в их виновности. Суд может осудить человека только в том случае, если, оценив все доказательства, он пришел к выводу, что нет абсолютно никаких сомнений в виновности подсудимого. Если наличествуют разумные сомнения, то приговор будет только оправдательным.

Если отсутствуют признания подозреваемого или свидетелей, которые своими глазами видели преступление, мы, следователи, пытаемся разработать так называемую цепочку косвенных доказательств. Отдельные доказательства соединяются друг с другом, как звенья одной цепи. В ней не должно быть разрывов. В итоге должна выстроиться логичная картина преступления, в которой не остается места для сомнений. Собрать такую цепочку очень сложно. Приходится руководствоваться только фактами, а не охотничьим азартом. Если азарт берет верх, идеей легко увлечься, и тогда расследование заканчивается «криминалистической суперкатастрофой». Я сам болезненно пережил подобное, расследуя одно дело. Тогда случилось так, что я ошибочно подозревал одного человека.

Женщина в возрасте за 70 лет была задушена и подверглась сексуальному насилию в своем небольшом магазинчике. На ее одежде было обнаружено небольшое количество спермы и синие волокна от джинсов. Вскоре главным подозреваемым стал сосед убитой. Он часто покупал у нее спиртное и задолжал ей денег. Его группа крови совпала со следами на месте преступления. Практика проведения анализа ДНК находилась тогда в процессе становления и поначалу не помогла нам с уликами. Когда оказалось, что волокна его джинсов имеют те же характеристики, что и остатки ткани, обнаруженные на месте преступления, мне стало ясно: это сосед убил женщину. Я был убежден, что у нас достаточно доказательств, а потому мы можем проигнорировать отсутствие признательных показаний.