Перед лицом зла. Уникальные расследования лучшего профайлера Германии

Сделав несколько шагов, я оказываюсь на первом этаже шестиквартирного дома и вхожу в небольшую трехкомнатную квартиру. Кроме меня и ДС-человека в ней находятся двое других коллег из отдела по расследованию убийств. Их тоже подняли по тревоге. Пока не удалось установить, действительно ли Софи Унделох стала жертвой преступления. Я слышу голос ДС-человека из гостиной, он разговаривает с сыном погибшей. Заглядываю в комнату – в ней царит праздничная атмосфера. Перед окном – наряженная ель с красными свечами, а на журнальном столике, накрытом вышитой скатертью с рождественскими мотивами, – миска с явно домашним печеньем и венок Адвента с четырьмя свечными огарками. Соломенные звезды и цветные прозрачные картинки на окне придают комнате атмосферу уютной невинности.

«Это смастерили мои дети!» Я резко выныриваю из своих мыслей. За моей спиной стоит коренастый мужчина с окладистой бородой: «Хорст Унделох. Я сын». Он кратко сообщает, что пропал ключ от квартиры матери, а также ее сумка с документами и кошельком. Сын пострадавшей, заметив другие странности в доме, кивком приглашает меня проследовать за ним. В прихожей он показывает на засохшее пятно на ковре размером примерно 20 на 30 сантиметров. Похоже, это след от рвотных масс – кровавое содержимое желудка. Затем он идет на кухню за пустой бутылкой хереса: «Пятна тут не было, да и бутылка на раковине позавчера не стояла!» По его словам, он знает это наверняка, потому что вечером 23 декабря они с женой навещали мать, и по этому случаю все вместе осушили бутылку красного хереса. Мужчине хотелось выпить еще немного, но в квартире больше не осталось ничего из спиртного. Несмотря на это, он в хорошем настроении ушел вместе с женой около 20:30. Мать закрыла за ними входную дверь.

К нам присоединяется празднично одетая женщина – на ней белая блузка, черная юбка и жемчужное ожерелье – это невестка умершей. Она тоже заметила некоторые изменения, которые не может объяснить. По словам женщины, когда она приходила в гости, никакой орхидеи в вазе на серванте не было. «Интересно, кто подарил его свекрови?» Я смотрю на цветок. Он все еще завернут в фольгу. Невестка ведет меня дальше по квартире. В спальне она показывает на пол. Перед открытым шкафом валяются два платья, явно небрежно брошенные. Покрывало на кровати тоже откинуто, подушка и простыни смяты. Про себя отмечаю, как растет мой интерес к этому делу. Но прежде всего мне хочется спокойно осмотреть место преступления, пока меня не завалили информацией.

Дежурный следователь также находится в спальне. Он указывает на тело. Софи Унделох лежит на спине между кроватью и шкафом, где постелен бежевый ковер с длинным ворсом. На ней красный джемпер с V-образным вырезом, из-под которого виднеется пояс для чулок телесного цвета. Джемпер выглядит неповрежденным. Голова умершей наклонена вправо, лицо одутловатое со слабым синеватым оттенком. Из широко открытого рта вытекла бледно-желтая пенистая жидкость. Здесь же на ковре видна рвота. Руки покойной вытянуты параллельно телу, ноги раздвинуты. Примерно в 40 сантиметрах от ног – скомканные белые брюки. Они тоже целые. Черная юбка и колготки аккуратно повешены на спинку стула, стоящего неподалеку. Мой коллега указывает на разобранную кровать: «Интересно, она почувствовала опьянение и прилегла?» Я приседаю и вижу, что под кроватью лежат два зубных протеза. Нижняя челюсть в крови.

Далее осматриваем тело. Это рутинное мероприятие. Мы делали это, наверное, уже несколько сотен раз. На момент смерти Софи Унделох в Бремене не было судебно-медицинской службы, которая проводила бы обязательный осмотр тела после каждой смерти при невыясненных обстоятельствах. Решение о характере смерти – естественная, от невыясненных причин или насильственная – принимал семейный врач или врач «Скорой помощи». Однако многие медики, не знавшие умершего, отказываются выполнять эту обязанность. По их словам, они должны заботиться о живых, а не о мертвых, и просто ставят в свидетельстве отметку «смерть при невыясненных обстоятельствах». После этого дело передается в полицию.

Работая в отделе уголовного розыска, я с самого начала научился не ставить заочные диагнозы. Вместо этого во время осмотра необходимо подойти к трупу вплотную, как бы ужасно это ни звучало.