Перед падением

Скотт видит, как продюсер Билла отчаянно машет руками. Вид у нее крайне испуганный. Скотт тоже наклоняется вперед, как Билл.

— Итак, вы установили прослушку на их телефоны. Произошла авиакатастрофа, погибли люди, и вы стали прослушивать телефонные разговоры родственников погибших и тех, кто непосредственно занимался расследованием.

— Люди имеют право знать правду, — заявляет Билл. — Дэвид Уайтхед был великим человеком. Одним из сильных мира сего. Настоящим гигантом. Общество должно знать истину.

— Может, и так. Но вы осознаете, что ваши действия незаконны? Хотя бы понимаете, что сделали? Не говоря уж о том, что поступили аморально. И вот теперь вы сидите здесь перед камерами и спрашиваете, была ли между мной и некой женщиной физическая близость. При этом не имеете ни малейшего представления о том, как и почему на самом деле произошла авиакатастрофа. Вы не знаете о том, что второй пилот, дождавшись, пока командир экипажа выйдет из кабины, запер ее дверь изнутри, отключил автопилот и направил самолет вниз, в океан. Кто-то, скорее всего, телохранитель Уайтхеда, произвел шесть выстрелов в дверь в надежде открыть ее и вывести самолет из смертельного пике. Но сделать это не удалось, дверь так и осталась запертой, и люди погибли.

Скотт долго молча пристально смотрит на Билла Каннингема, который, едва ли не впервые в жизни, не в состоянии произнести ни слова.

— Погибли люди. У них есть родственники. Тех, кто был на борту самолета, убили, а вы сидите и расспрашиваете меня про мою сексуальную жизнь. Позор вам. Стыд и позор.

Билл встает с кресла и нависает над ним. Скотт тоже поднимается, глядя телеведущему прямо в глаза и не сдвинувшись назад ни на дюйм.

— Позор вам, — повторяет он, на этот раз тихо, обращаясь только к Биллу.

Несколько секунд проходят в напряженном молчании. Атмосфера в студии наэлектризована до предела. Руки Каннингема сжаты в кулаки, и кажется, что он вот-вот ударит Скотта. Еще секунда — и на нем повисают двое операторов и Криста.

— Билл! — кричит она. — Билл, успокойся!

— Отпустите меня! — рычит Каннингем, изо всех сил пытаясь освободиться, но его держат крепко.

— Ладно, — говорит Скотт, обращаясь к Кристе. — Я закончил.

Он направляется к двери, выходит в коридор и шагает к лифту. Словно во сне, нажимает на кнопку вызова. Через несколько секунд двери лифта расходятся в стороны. В эту минуту Скотт вспоминает плавающее на поверхности воды крыло самолета, охваченное языками пламени, и голос мальчика, зовущий на помощь в темноте. Он думает о своей сестре и о том, как ждал ее, сидя на велосипеде в сгущающейся темноте. Вспоминает те времена, когда пил запоем, и ощущения, которые испытывал, услышав выстрел стартового пистолета и бросаясь в хлорированную воду бассейна.

Где-то его ждет мальчик, играя с пластиковыми грузовиками во дворе дома. Неподалеку от него под успокаивающий шепот колеблемых ветром листьев тихо течет река.

Скотт вернет свои картины и снова договорится о встречах с владельцами галерей. Он найдет подходящий бассейн и научит мальчика плавать. Надо продолжать жить, а что будет дальше — время покажет. Если случится какая-нибудь беда — значит, так тому и быть. С ним происходило всякое, однако он сумел выжить. Скотт из тех, с кем судьбе не так просто сладить. А значит, и действовать должен соответственно.

Двери лифта снова открываются, и Скотт выходит в вестибюль здания, а затем на улицу.