Перед рассветом

— Нет, конечно. — Губы Индии сложились в легкую улыбку, одну из тех, что так ему нравились. Когда она впервые ему так улыбнулась, он подумал, что не такая уж она чопорная и строгая, какой хочет казаться. — Но когда я сообщила ему, что непременно упомяну в своей книге о коррупции и злоупотреблениях во французских колониях здесь, в южных морях, он сразу согласился.

Джек тихо рассмеялся:

— С вами опасно иметь дело, мисс Макнайт!

Ее улыбка померкла, лицо стало серьезным.

— А они вас и вправду повесят?

Джек спокойно встретил ее встревоженный взгляд.

— Да, несомненно.

— За то, что вы потопили судно и команда погибла?

— Именно за это.

— И вы на самом деле это сделали?

Он отвел взгляд и глубоко вздохнул.

— Те ребята… они были моими друзьями, мы вместе служили. И тем не менее… — Джек поморщился и покачал головой, но все же продолжил: — Мне приятно было видеть, как они умирали. Да.

Индия опустилась перед ним на колени на грязный каменный пол, взгляд ее выражал глубокую печаль.

— Незадолго до кораблекрушения они убили вашу жену и нерожденного ребенка, — тихо произнесла она и коснулась рукой его плеча. — Я понимаю — то, что случилось, вызвало в вас мстительное чувство удовлетворения… вот только мне действительно хотелось бы жать: это вы потопили корабль?

Джек обернулся и как-то странно взглянул на нее.

— Если я скажу «нет», вы мне поверите?

— Да, — быстро ответила она.

— Немногие поверили бы.

— Возможно. — Индия не сводила с него вопрошающих глаз. — Итак, вы умышленно потопили корабль или…

Джек нервно сглотнул, словно хотел проглотить застарелую боль, притаившуюся где-то в глубине его сердца.

— Я виноват, да.

Индия потянулась и коснулась кончиками пальцев его губ.

— Я не спрашиваю, чувствуете ли вы за собой вину, Я спрашиваю, потопили ли вы корабль.

Вдалеке слышались удары волн о рифы, листва деревьев шелестела на ветру. Даже здесь, в душной кладовке, Джек ощущал знакомый тропический аромат жасмина, гардении, апельсина, и все это смешивалось с солоноватым дыханием моря. У него странно кружилась голова, мерные удары волн и шорох листвы в пальмовых ветвях, казалось, принесли с собой легкий жизнерадостный женский смех, затем послышались выстрелы, и он почувствовал, будто смертельно холодная вода окружает его со всех сторон.

— Нет, — глухо произнес он, ощущая на своих губах ее пальцы. — Нет, я их не убивал.

Глава 21

Владелец лавки, высокий, невероятно худой китаец по имени Джонни Эймок, при необходимости отпирал и запирал тяжелую дверь кладовой длинным железным ключом. У двери на посту стоял жандарм. Мистер Эймок впустил и выпустил Индию из импровизированной тюрьмы, и все это он проделал, не произнося ни слова. У него была бледная, морщинистая, словно пергамент, кожа, на носу громоздились очки в золоченой оправе. Сколько ему лет, определить было довольно сложно — может, пятьдесят, а может, и восемьдесят.

— Я бы хотела кое-что у вас купить, — сказала Индия, когда Джонни Эймок направился к выходу.

Китаец остановился и молча поклонился, приглашая ее следовать за ним по грязной тропе, ведущей в магазин. Там было так же пыльно и шумно, как и в кладовке, служившей Райдеру тюрьмой. Индия огляделась. Вокруг валялись какие-то перевязанные бечевками тюки, куски проволочной изгороди, котелки и мясные консервы: все это находилось в страшном беспорядке, создавая впечатление хаоса и запустения.

— Прежде всего, — начала Индия и достала из кармана заранее приготовленный список, — мне нужно платье. Нет-нет, не такое, — поспешно добавила она, когда китаец показал ей темно-красное, широкого покроя платье от Матушки Хаббард — именно такие уродливые бесформенные балахоны обычно покупали миссионеры, а потом раздавали островитянкам, чтобы те прикрыли свою наготу. Индия не считала себя модницей, но подобную безвкусную дрянь надеть все же не решилась бы никогда. — А еще что-нибудь у вас есть?

Мистер Эймок смерил ее внимательным взглядом, немного подумал и отвернулся. Порывшись несколько минут в своих грязных коробах, он вынул белоснежную полотняную сорочку, тонкой работы и украшенную впереди вышивкой. Вещь была великолепная, только она отнюдь не предназначалась женщине.

— Но это ведь мужская сорочка…

Мистер Эймок пожал плечами и отложил сорочку в сторону, затем повернулся и вопросительно посмотрел на Индию. Руки его безвольно повисли вдоль тела.

— Неужели у вас ничего другого не найдется?

Он отрицательно покачал головой.

Взглянув на следующий пункт в списке, «новые панталоны», Индия безнадежно вздохнула.

— Сколько стоит сорочка?

Она ожидала, что китаец наконец откроет рот и хоть что-нибудь произнесет, но вместо этого он взял карандаш, нацарапал цифру на грифельной доске, лежавшей тут же на прилавке, и показал ей. Может, этот китаец просто немой?

Однако через двадцать минут, заворачивая ее покупки в коричневую бумагу, Джонни Эймок взглянул на нее пронизывающим взглядом поверх очков и спросил на прекрасном английском языке с небольшим австралийским акцентом:

— Вы подруга Джека?