Перед рассветом

Тиана. Джек тяжело вздыхает. Боль, жгучая и невыносимая, сжимает его сердце. Он стонет во сне, беспокойно ворочается, хочет перевернуться, но тело как-то словно одеревенело. Твердая жесткая стена — как неудобно. Кто-то провел прохладным влажным платком над его бровями, послышался тихий женский голос…

И тут удары волн превращаются в страшную пальбу — кто-то стреляет из ружей. Тиана бежит, бежит, в глазах ее застыл ужас, она прижимает к себе ребенка. Вот она пошатнулась…

Сначала Джеку показалось, что это от страха, но Тиана замерла, потом резко и неестественно дернулась, еще раз и еще… Пули проходили сквозь нежное, полное жизни создание прямо у него на глазах.

И тогда он побежал что есть мочи. Каждый раз, снова и снова Джек видел этот проклятый сон. Он бежал и кричал изо всех сил, но голоса не было слышно. Он бежал, а ноги и руки тяжелели, движения делались медлительными, в то время как Тиана все корчилась и корчилась под градом пуль. И вот она падает, увлекая за собой кричащую Юлани, закрывая ее своим телом. «Нет! Ублюдки, мерзавцы! Не стреляйте, не смейте!» — вопит Джек. Он хватает окровавленную девочку и не сразу понимает, что она цела и это кровь ее матери, что девочка кричит от ужаса, а вовсе не от боли. Джек кидается к бездыханному телу любимой, но ее широко раскрытые глаза неподвижны и пусты, а ребенок, которого она носила под сердцем, уже никогда не родится.

Бешеная ярость затопила его сердце, гнев наполнил душу, не оставив места грусти. Когда-нибудь придет и печаль, но только не теперь. Сначала он должен пережить случившееся, но как, как пережить? И он позволяет ярости завладеть им безраздельно, в нем побеждает желание разрушать и убивать. Ведь нужно же создать хоть какое-то подобие справедливости в мире, где справедливостью и не пахнет, где нет ничего, даже Бога.

Готовое вырваться наружу отчаяние лавой клокотало в груди, но когда Джек набрал в грудь побольше воздуха, готовясь закричать, это ему не удалось — боль, побеждая все, овладела всем его существом, и спасительная тьма беспамятства поглотила его.

Глава 27

Лишь к вечеру третьего дня лихорадка наконец отступила, и Джек, перестав бредить, погрузился в глубокий спокойный сон.

Индия стояла, прислонившись к деревянным перилам лестницы, ведущей на палубу, и неотрывно смотрела ему в лицо. Только теперь, в эти три дня, она стала понимать, какие тени преследовали его во сне и наяву и что он так старательно прятал за мимолетными улыбками и короткими насмешками. Вот почему он предпочитал бодрствовать — все из-за кошмаров, мучивших его последние три дня и три ночи. Индия слышала его тревожные крики, видела его искаженное болью и отчаянием лицо и удивлялась этому человеку. Он столько пережил, столько страдал и все же сумел сохранить способность смеяться, радоваться жизни, замечать величественную красоту рассвета и прикасаться к женщине с нежным желанием.

Сейчас, когда он спокойно спал, черты его лица наконец разгладились. Индия с интересом разглядывала его: темные прямые брови, высокие скулы, сильный подбородок. Как странно… Всего неделю назад она и понятия не имела об этом человеке, и вот теперь его лицо кажется ей таким близким и родным. Она смотрела на него, спящего, и сердце у нее сжималось, а тело трепетало от смешанного чувства удивления и ужаса.

Как же все это с ней приключилось, спрашивала она себя, как могло простое животное влечение перерасти в такую глубокую эмоциональную привязанность? Индия странствовала по свету, гордая своей независимостью, полагаясь лишь на себя и не нуждаясь ни в ком в этом мире. И никогда она не чувствовала себя одинокой или обделенной судьбой. Ей представлялось, как однажды, став слишком старой для опасных приключений, она поселится где-нибудь у моря, в маленьком коттедже, окружит себя сувенирами со всего света и заведет с полдюжины кошек. И за всю жизнь ей ни разу не пришло в голову, что, сидя у камина и попивая чай холодными зимними вечерами, она, возможно, будет с тоской оглядываться на свою одинокую жизнь и сожалеть о принятом когда-то решении.

Откуда-то сверху до нее донесся уже знакомый грохот — это Пату свернул фок[21] и повернул главный парус, чем вывел Индию из оцепенения. И тут же его ноги, а затем и все маленькое гибкое тело показались на лестнице, ведущей в темную каюту, служившую всем троим спальней и гостиной.

— Ну как он?

— Кажется, получше.

Пату внимательно посмотрел на нее.

— Почему бы вам не подняться на палубу и не глотнуть свежего воздуха? — заботливо предложил он. — А я пока позабочусь об ужине.

Индия кивнула и устало потащилась наверх. Солнце садилось, окрашивая небо в темно-розовый цвет. Очертания островов, которые при свете дня разглядеть было невозможно, в этот краткий волшебный миг перед стремительно сгущающейся темнотой четко вырисовывались у линии горизонта.

Индия вдохнула живительный морской воздух полной грудью. Яхта слегка покачивалась на волнах, и вокруг нее порхали фрегаты. Но вот небо потемнело, и далекие островки исчезли.

* * *