Перед тобой земля

Надо отдать должное Лукницкому - он никогда не подвергал сомнению оценку Ахматовой его поэтического дарования. Несмотря на то, что его стихи признавали и Н. Тихонов, и Вс. Рождественский, и Н. Браун; печатали их в "Звезде" и других изданиях; М. Светлов написал ему доброжелательное письмо из Москвы и опубликовал его стихотворение. Он принимал мнение Ахматовой о его стихах без обид и амбиций. Возможно, его как-то утешало то, что мало кому даже из больших, признанных поэтов "не досталось" от Ахматовой: и Пастернаку, и Мандельштаму, и Есенину, и Волошину досталось, не говоря уж о Г. Иванове и ему подобных. (Анненский, Блок, Маяковский ею не "тронуты".)

И нет ничего удивительного, что у новичка, волею судеб попавшего в элитарную среду, должно было неизбежно появиться чувство собственной неполноценности и в то же время желание во что бы то ни стало преодолеть эту неполноценность собственным творчеством, и необязательно стихотворным. Нет, он не перестал, не мог перестать писать стихи. Но навсегда перестал их печатать после 1930 года1.

Закончив работать над биографией Гумилева, но продолжая записывать Ахматову, он начинает осознавать, и с каждым годом все более отчетливо, что должен найти свою тему, суметь заговорить своим голосом. Даже ради дружбы с Ахматовой Лукницкий не мог отказаться от своих собственных завоеваний 1917-1924годов, пусть еще не слишком крупных, но своих. Они его сформировали, а теперь он чувствовал, что застывает, начинает жить не своей, чужой, пусть значительной, но не своей жизнью. Его влекло в жизненный поток, к живому, полезному, сиюминутному делу. Но и бросить Ахматову в трудное для нее время не мог. Он бы сам расценил это как предательство.

Ахматову, как и многих людей ее круга, критика двадцатых годов относила по ведомству "осколков разбитого вдребезги". Да и самой ей многое из того, что совершалось вокруг, было непонятно и чуждо. Живя в нищете своих дворцов, она воздвигала невидимую, но прочную стену между собой и внешним миром, не отвечая на критику, но внутренне остро, болезненно переживая ее. Таким было положение, когда Павел Николаевич впервые пришел к ней в Мраморный дворец.

Можно смело предположить, что Ахматова и сама, не случись даже этой встречи, постепенно приняла бы исторические перемены, совершившиеся в ее стране. Но несомненно, что встреча с Павлом Лукницким, человеком классово ей близким и в то же время представителем нового поколения, сформировавшегося под влиянием революции и всего с ней связанного, ускорила перемены в ахматовском внутреннем сознании и во внешнем его выражении - стихах.

Ахматова относилась к своему молодому другу благожелательно. Его оценки, далеко не всегда совпадающие с ее собственными, тем не менее никогда не раздражали ее. Она умела быть к нему терпеливой и внимательной, умела слушать и слышать. Она ценила в нем правоту молодости и уважала крайности мнений. Но еще больше ценила его безусловную преданность и любовь к ней. Прислушивалась внимательно ко всему, что он приносил с собой. Она даже читала кое-что по его рекомендации, а потом охотно высказывала свое мнение о прочитанном.

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

1.06.1927

Сегодня ночью читала(Ахматова- В.Л.) "Звезду" No 5, "Бирюзовый полковник" Тихонова. Понравился. Считает, что очень много прекрасных мест. Но считает, что полковник - совсем не верен и нисколько на полковника не похож. ""Проверьте меня предметно" - так скажет рабочий-металлист, а не б[ывший] полковник.

Показал ей в этой "Звезде" и "Ночную страну" Н. Брауна. Понравилось, хотя и отметила строки с 14 по 25, и очень блоковское - 46 - 54. Говорит стилизация очень удачная.

Записи в дневнике свидетельствуют о том, что Лукницкий был одним из важных звеньев, связующих Ахматову не столько с новой литературной жизнью, сколько с самой новой действительностью. И, оставаясь до поры до времени в стороне, она ждала - он это чувствовал и отмечал - от его визитов, разговоров, оценок ответа в своем собственном сердце. Ответа на главный вопрос: принимать или не принимать все, что совершалось в большой жизни страны, пока еще чуждое и не до конца понятное ей? Поэтому, если Павел Николаевич сам какое-то время не заводил животрепещущих разговоров (о его работе в Союзе поэтов или еще о чем-то, где он активно проявлял себя), Ахматова, вместо того чтобы предаваться воспоминаниям, нередко сама первая заводила разговор о текущей литературной жизни...

И в зацветающей тревоге

Протянешь руку мне к губам,

Расспрашивая о дороге,

О том, что делается т а м...

ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

13.06.1927

А.А.: Хотите, я Вам скажу, как решилась Ваша судьба?

Январь или февраль 1924 - сон (3 раза подряд видела Николая Степановича). Тогда взяла записную книжку и записала краткую биографию. Перестал приходить во сне. Очень скоро встретила Лозинского, и он сказал о Вас. Я почувствовала даже какую-то обиду - значит, ко мне не считает нужным прийти. Но эта обида очень скоро прошла. А потом - не помню какого числа (но Вы его, кажется, помните) - пришли ко мне Вы..."