Перед вахтой

Среди арестантов тоже не без иерархии, и Акиму Зотову с Антоном, как старшинам (Антон еще не успел срезать лычки), досталась завидная работенка: чистить оружие на складе Артиллерийского музея.

Приехали, и там, отдирая наждачной шкуркой ржавчину от увесистого палаша суворовских времен, Аким Зотов рассказывал Антону, драившему зазубренный ятаган.

— Хотел сгоряча написать, что ладно, понимаю, любовь матроса никому не нужна. Да тут пошли мы в Польшу в штурманский поход. Потом были маневры, а после — эта история с нашим командиром старшим лейтенантом Мышеловским. Поздно было писать, хотя и любовался я портретом, вырезанным из журнала «Смена», почитай, ежедневно.

— Расскажи, что за история с командиром, — попросил Антон.

В помещении было тепло. Чистить старинное оружие было нетрудно и приятно, слушать складную речь Акима Зотова тоже было приятно, и, пристроившись у стенки на упругой тевтонской кирасе, Антон ощущал совершенно для него новую наполненность жизни.

— Ну, ты же знаешь, как производятся учебные стрельбы, — поднял брови Аким Зотов. — Ставят на гидростате углубление, допустим, восемь метров и палят по миноносцу. Там посредник. Он наблюдает, как идет торпеда. Прошла под корпусом, значит попал. По корме или по носу — мимо. Оценка два балла, командиру фитиль. Мы, надо сказать без ложной скромности, стреляли классно. Висели на доске отличников до пожелтения фото, но вдруг стали мазать. Как ни стрельба — два балла. Командир рвет под фуражкой волоса: я точно стреляю! А посредник сообщает — промах.

Узнал командир фамилию посредника, и прошло его удивление. Он у этого офицера, когда еще курсантом был, девушку увел и на ней женился. Между прочим, надо сказать, прекрасная женщина. Самодеятельностью в части правила. Пела арии. Пьесы ставила и сама играла женские роли. И вот выходим мы на стрельбы. Прошли входные молы, Мышеловский командует торпедисту: поставить углубление три метра! У того берет на голове заерзал: товарищ командир, у него же осадка четыре с половиной, всадим! Как же, говорит Мышеловский, всадим, когда мы всю дорогу мажем? Исполняйте приказание!.. Вышли на боевой курс, Мышеловский командует: залп! Торпеды — шлеп, шлеп вышли из аппаратов, катер наш тряхнуло. Мышеловский говорит механику: теперь пусть доказывает, что я по врагу промахнусь. Положил лево на борт и пошел в базу.

— И как? — спросил Антон. Ему хотелось, чтобы торпеды попали и коварный посредник был посрамлен.

— Обе! — провозгласил Аким Зотов, смазывая палаш ружейным маслом. — Это редко, у кого обе по цели. Одна в первом котельном оказалась, другая в ахтерпике. Полчаса пластырь подводили.

— Хорошо! — обрадовался Антон.

— Хорошо, да не очень, — покачал головой Аким Зотов. — Командира разжаловали до младшего лейтенанта и убрали от нас на Север. Но человек свое доказал, я таких уважаю. Другой стал бы по начальству ходить, строчить жалобы, комиссию требовать. А наш раз — и в дамки. В бою с таким командиром не пропадешь.

— Всякими путями приходится правду доказывать, — вздохнул Антон и поведал Акиму Зотову, как угодил на гауптвахту.

Они успели выдраить несколько самурайских мечей и средневековых пистолетов. Наступило обеденное время. Пришел сухонький, хроменький полковник, отвел их в буфет, усадил в уголке, подозвал официанта, велел кормить моряков досыта, а сам с печалью человека, страдающего желудком, смотрел, как они уминают простую и обильную снедь, и все с хлебом. Аким Зотов и компот съел с хлебом.

Принимаясь на сытый живот за источенную, рыжей ржой татарскую саблю, он произнес:

— Небось от русской кровушки… Где они, этой саблей порубанные, лежат?.. А драться я не обожаю. И без того человек то лбом, то затылком об жизнь колотится. Думаешь, тому мичману легко, что его девушка на тебя сменила, вроде как бушлат на шинель? У него тоже душа болит. Ты вдумайся.

— За подлость надо наказывать, — сказал Антон. — Тот посредник ведь тоже был наказан за подлость.

— Там другие интересы, другой масштаб, — возразил Аким Зотов — Не бил его старший лейтенант, а унизил. Он его морально уничтожил, а ты аморально — кулаком. Скажешь, миноносец попортил? Так его, дряхлого, жалеть нечего, ему еще в прошлую пятницу под автоген, пора было. Нет, неинтересно ты поступил, Антон Охотин.

— Побывал бы в моей шкуре, — насупился Антон.

— Спасибо, служивый, — засмеялся Аким Зотов. — У меня собственная еще не обношена. Тут жмет, там тянет, здесь отстает…

— Да, да, — сказал Антон поспешно. Ему стало неловко, что он перебил рассказ Акима своим любопытством да откровениями. — Что у тебя со Светланой дальше получилось?

Аким Зотов пожал плечами.