Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине

Вполне можно сказать, что «взрыв» суверенной и корпоративной кредитной задолженности в последнем десятилетии прошлого века явился неотъемлемым элементом неолиберальной модели развития. Таким образом, третья волна модернизации характеризовалась сохранением долговой парадигмы хозяйственного роста, ставшей своего рода «аргентинской болезнью» в период с конца 1960-х гг.

Масштабные заимствования (прежде всего на международных финансовых рынках) в течение ряда лет позволяли государству покрывать бюджетный и внешнеторговый дефицит, а частным предприятиям финансировать поглощения других компаний и осуществлять расширение и модернизацию производственной и технологической базы. Вместе с тем с каждым годом правительство К. Менема все глубже погружалось в трясину задолженности, а леверидж (отношение собственного капитала к заемным средствам) растущего числа аргентинских фирм становился все ниже, ясно обозначая опасно возросший уровень долговой зависимости. Такая ситуация могла быть терпимой только в условиях быстрого и устойчивого экономического роста, который как бы хеджировал возникающие риски (в том числе внешние) и давал возможность и государственному, и частному сектору жить в долг в оптимистическом расчете на будущие поступления и дивиденды. Но ситуация коренным образом менялась при снижении темпов развития и возникновении даже первых признаков рецессии и кризиса. В этом случае возникшая структурная уязвимость финансового положения Буэнос-Айреса моментально давала о себе знать, превращалась в самое слабое звено неолиберальной модели модернизации.

Тернистый путь в «первый мир»

Начало 1990-х гг. стало новой точкой отсчета во внешней политике Аргентины. Реализация программы рыночных преобразований нуждалась в эффективном дипломатическом сопровождении. Это означало, что для перемен во внешней политике Буэнос-Айреса существовали весомые внутренние причины. Но принципиальное значение имел и тот факт, что неолиберальные реформы проводились в новой международной обстановке. Она характеризовалась глобальными сдвигами, потрясшими всю структуру сложившихся после Второй мировой войны межгосударственных отношений: крушение социалистического лагеря, дезинтеграция Советского Союза, окончание «холодной войны», превращение США в единственную сверхдержаву и их борьба за формирование однополярного мира. Суверенные государства на глазах растворялись в глобальном «плавильном котле», где утрачивали контроль над своими национальными экономиками и финансовыми системами. Таким образом, геостратегическим фоном внешней политики Буэнос-Айреса стал переход от биполярного мироустройства к новой конфигурации системы международных связей, которая на всем протяжении 1990-х гг. выглядела как утверждение единоличного экономического, идейнополитического и военного господства Вашингтона. Перед Розовым домом встала задача определить место и роль Аргентины в обновленном мировом контексте.

Основываясь на неолиберальном видении перспектив социально-экономического развития страны, «менемисты» поставили под вопрос все основные слагаемые курса Буэнос-Айреса на международной арене. Причем правительство К. Менема не только отказалось от «дипломатического наследия» радикалов, но и с завидной легкостью рассталось с собственными предвыборными обещаниями в сфере внешней политики. Вполне можно констатировать, что внутренняя логика неолиберальных реформ и распад привычного биполярного мирового порядка коренным образом видоизменили внешнеполитическую парадигму.

Анализируя новый курс перонистского руководства в мировых делах, исследователи усмотрели его идейно-концептуальные основы в теории «периферийного реализма», которая выдвигает к развивающимся странам два главных требования: а) сравнительно низкой активности на мировой арене и б) следования в фарватере политики державы-гегемона261. Речь идет об отказе от внешнеполитической идентичности и проведении курса «автоматического равнения» на заведомо более сильного партнера. В 1990-е гг. в системе координат, продиктованной правилами процесса глобализации, таким партнером могли быть только Соединенные Штаты. Это и предопределило основной вектор дипломатической деятельности Розового дома – выстраивание плотных приоритетных связей с Вашингтоном, получивших наименование «кровные отношения» («relaciones camales») [39] .

В стремлении добиться «синтеза» внешнеполитических усилий Аргентины и США правительство К. Менема беспрецедентно интенсифицировало дипломатические контакты между двумя странами. Достаточно сказать, что в 1989–1997 гг. состоялось шесть специальных встреч на высшем уровне: четыре раза (в 1989,1991,1993 и 1996 гг.) аргентинский глава государства посещал Вашингтон и дважды (Дж. Буш в 1990 г. и Б. Клинтон в 1997 г.) американские президенты побывали с визитами в Аргентине. Кроме того, лидеры регулярно встречались на различных международных форумах. Характерно, что К. Менем был к тому времени единственным президентом-перонистом, посетившим США, а поездка Дж. Буша стала первым визитом хозяина Белого дома в Буэнос-Айрес с 1960 г. В содержательном смысле аргентино-американские отношения превратились в краеугольный камень внешней политики «менемистов», которые, действуя в духе теории «периферийного реализма», пошли навстречу интересам и требованиям Вашингтона в целом ряде крупных вопросов международной жизни и национальной политики. Так, правительство К. Менема в сентябре 1990 г. направило корабли аргентинских ВМС в Персидский залив для участия в морской блокаде Ирака, в 1992 г. пересмотрело традиционно настороженный подход аргентинской дипломатии к Договору Тлателолко (о запрещении ядерного оружия в Латинской Америке) и ратифицировало этот документ, вышло из Движения неприсоединения, отказалось от планов создания и развертывания собственных ракетных систем (проект Кондор II).