Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине

В активе правительства еще целый ряд мер, в том числе законодательных, направленных на улучшение материальных условий жизни широких слоев населения и обеспечение большей социальной справедливости. Речь идет об увеличении семейных пособий, защите покупательной способности доходов работающих по найму, некотором ограничении прав работодателя. Термин «социальная справедливость» («cohesion social») впервые после 10 лет почти безраздельного господства неолиберальных смыслов прочно вошел в лексикон интеллектуальной элиты и правящих кругов, утвердился на страницах печати. «Социальная справедливость – это императив развития», – подчеркивал в газете «Кларин» политолог Мануэль Антонио Гарретон398.

Инкрементные социальные перемены позитивного характера позволили К. Фернандес де Киршнер сфокусировать внимание на решении задачи большой государственной важности – подготовке «общественного договора» («pacto social»), участниками которого, по замыслу власти, должны стать три главных действующих лица аргентинской политики: государство, бизнес-сообщество и профсоюзы. Не случайно вице-президент Аргентинского индустриального союза Х.И. де Мендигурен заметил, что «заключение общественного договора – единственный путь к обеспечению достойного уровня заработной платы и инвестиций»399.

Таковы были основные параметры фазы подъема, в которую аргентинская экономика вступила в середине первого десятилетия XXI в. С опорой на имеющийся потенциал у страны появился очередной исторический шанс повысить национальную конкурентоспособность, расширить позиции на мировых рынках, приблизиться к решению наболевших социальных проблем, продвинуться вперед в деле модернизации.

Модель роста – «национальный десаррольизм»

По мере стабилизации экономического и социально-политического положения Аргентины и обретения ее хозяйством новых масштабов и новой динамики уточнялась и корректировалась государственная стратегия развития. Ключевыми вопросами оставались роль государства в экономике и пределы его вмешательства в хозяйственную жизнь на этапе постнеолиберального развития.

Обращаясь к этой теме, исследователи справедливо указывали на универсальный характер проблемы, что позволяло проводить параллели (и делать сравнения) с другими странами мира. Оценивая в данном контексте политику правительства Н. Киршнера, экономист либерального толка Хуан Алеманн подчеркивал те риски, с которыми сталкивался курс Розового дома на «возвращение государства в экономику»: засилье бюрократии, снижение эффективности, появление бюджетного дефицита400. При этом автора не смутил тот известный факт, что своих максимальных размеров бюджетный дефицит достигал как раз в период неолиберальных реформ, резко сокративших прямое участие государства в экономике. Но как бы то ни было, возрождение активного госрегулирования проходило не просто, встречая критику и сопротивление со стороны адептов неолиберализма и действительно заключая в себе риски возврата к временам и не самым лучшим практикам импортозамещающей индустриализации.

Правительство Н. Киршнера приняло этот исторический вызов, руководствуясь идеями так называемого «неонационализма» , получившего в начале XXI в. широкое распространение в Латинской Америке и своими корнями (в Аргентине) уходившего к концепциям «прогрессивного национализма» и «национальной левой», авторами и выразителями которых были такие аргентинские теоретики, как Артуро Хауретче, Хосе Мариа Роса, Хорхе Абелардо Рамос401. Современные сторонники «неонационализма», включая Н. Киршнера и его окружение, ориентируются на следующие принципы (и составляющие элементы) экономической политики:

♦ поддержка в различных формах национальной индустрии («реиндустриализация») и национальных товаропроизводителей [58] ;

♦ повышенный интерес к инновационным секторам, поощрение научно-технических исследований и разработок, расширение сектора «новой экономики», основанной на передовых технологических решениях;

♦ возрождение концепции смешанной экономики, создание государственных предприятий и возвращение государству природной ренты;

♦ частичный контроль над ценами и таргетирование инфляции;

♦ последовательный курс на повышение доходов и социальной защищенности малоимущих слоев населения и увеличение доли работающих по найму в национальном богатстве; на этой основе – рост потребительского спроса и емкости внутреннего рынка;

♦ содействие капитализации крупнейших местных компаний, имеющих стратегическое значение, за счет национальных инвестиций;

♦ сдержанное отношение к ТНК и постоянные переговоры с ними для получения более выгодных (с точки зрения национальных интересов) условий сотрудничества;

♦ приоритетная ставка на развитие и углубление латиноамериканской интеграции (в частности, путем расширения рамок МЕРКОСУР) и определенное дистанцирование от внешнеполитического курса США, отказ от «кровных отношений».

Сумму приведенных принципов вполне можно определить как концепцию национального ши нового десаррольизма («неодесаррольизма»). Что стоит за этим термином? Аргентинский исследователь Хорхе Фернандес Диас отметил два кардинальных момента. Во-первых, «кисло-сладкие» плоды «Вашингтонского консенсуса» и – шире – неудовлетворительные для латиноамериканцев последствия глобализации стимулируют рост национализма и своего рода «реанимацию» старых, но не забытых десаррольистских постулатов. Во-вторых, уроки прежних экономических неудач традиционного национализма (дирижистские перегибы, недостаточный учет тенденций на мировых рынках и т. д.) обязывают современных национальных десаррольистов продемонстрировать, что они могут быть в хозяйственном отношении более успешны и эффективны, чем неолибералы.

«Новый десаррольизм – это не просто экономическая теория, но и стратегия национального развития», – подчеркивал бывший министр финансов Бразилии Луис Карлос Брессер-Перейра402. Сравнивая «неодесаррольизм» с классическим десаррольизмом 1950—1960-х гг., автор отметил следующее. При всем идейном и принципиальном сходстве в современных условиях десаррольисты значительно больше внимания уделяют эффективности и финансовой состоятельности государства (отсюда – стремление аргентинских властей к сохранению бюджетного профицита и активного внешнеторгового сальдо). Кроме того, нынешние сторонники десаррольистской теории проявляют определенную гибкость и избирательность в проведении промышленной политики. В частности, они на практике отошли от присущей их предшественникам тотальной поддержки национального производителя, заменив его избирательным подходом, сильный акцент делают на повышение конкурентоспособности и, что очень важно, расширении экспорта продукции глубокой переработки (в отличие от «экспортного пессимизма» прежних лет). Но, разумеется, главные концептуальные различия пролегают между «неодесаррольизмом» и неолиберализмом. (Для большей наглядности попробуем их выразить в виде табл. 9.4.)