Перед вызовами времени. Циклы модернизации и кризисы в Аргентине

Усиливалась роль национальной территории Огненная Земля как центра электронной промышленности Аргентины. Благодаря налоговым льготам здесь в середине 1980-х гг. обосновались 23 фабрики (в 1980 г. было только три), принадлежавшие транснациональным компаниям – обладателям известных мировых марок: «Касио», «Дево», «Филипс», «Саньо», «Шарп», «Джи-ви-си», «Фишер», «Телефункен». На их долю приходилось 90 % выпуска в стране теле– и радиоаппаратуры, видеомагнитофонов, другой электронной техники. Иностранные корпорации вложили в производство на Огненной Земле свыше 150 млн дол., вызвав своего рода локальный инвестиционный и экономический бум, особенно заметный на фоне общего хозяйственного застоя131.

«Помощь» аргентинской экономике оказала засуха, поразившая в 1988 г. ряд основных аграрных районов США. В результате на мировом рынке произошел существенный рост спроса на сельскохозяйственную продукцию и соответственно цен на нее. Так, с конца 1987 до середины 1988 г. цены на пшеницу возросли со 127 дол. за тонну до 157 дол., на сою – с 225 до 386 дол., на кукурузу – с 83 до 141 дол.132 По оценкам, в 1988 г. экспорт продукции сельского хозяйства мог достичь 5 млрд, а в 1989 г. – 7 млрд дол., что должно было обеспечить повышение стоимости всех экспортных товаров до 11,2 млрд дол. (на 2 млрд больше, чем в 1988 г.)133. В том случае, если бы приведенный прогноз сбылся, правительство Р. Альфонсина накануне президентских выборов 1989 г. могло получить уникальный шанс улучшить экономическое положение страны, ослабить давление многочисленных негативных факторов и тем самым несколько укрепить свои политические и электоральные позиции.

Этого, однако, не произошло. Цены на сельскохозяйственную продукцию на мировых рынках пошли вниз, что больно отразилось на состоянии аргентинской экономики (прежде всего на финансовом положении) и потребовало от Розового дома новых усилий по решению проблемы внешней задолженности. Буэнос-Айрес активизировал переговоры с МВФ и банками-кредиторами об условиях выплаты процентов по внешнему долгу, целью которых было добиться рефинансирования, получения новых кредитов и займов («свежих денег»), пересмотра – в сторону уменьшения – размеров взимаемых процентов и отсрочки платежей. Параллельно происходил (правда, медленно и в скромных масштабах) процесс капитализации части внешней задолженности134. Учитывая серьезные финансовые трудности, правительство радикалов на международных переговорах указывало на необходимость политического решения проблемы задолженности, последовательно выступало в пользу согласованных действий стран-должников, поднимало вопрос о моратории на платежи по обслуживанию долга (хотя бы частичном, временном, по договоренности с кредиторами).

Откровенно политический характер носило заявление по вопросам внешней задолженности, сделанное Р. Альфонсином в ООН 1 июня 1988 г. Его призыв вдвое сократить международную ставку банковского процента (с 8 до 4 %) не встретил понимания у мировых финансовых кругов, но был использован аргентинской делегацией на переговорах с МВФ в качестве одного из доказательств неспособности страны самостоятельно, без новых зарубежных кредитов и займов, обслуживать накопившийся внешний долг. Кроме того, заявление Р. Альфонсина явилось своего рода пробным камнем реакции со стороны других развивающихся государств, и, как показали дальнейшие события, аргентинский демарш не получил сколько-нибудь серьезной международной поддержки. Аргентина продолжала оставаться с иностранными кредиторами один на один.

Другое направление экономической политики радикалов – курс на приватизацию части государственных компаний, а также повышение эффективности тех предприятий, которые оставались в госсекторе135. Процесс этот протекал тяжело, поскольку во многих случаях наталкивался на твердое сопротивление профсоюзов, считавших, что приватизация приведет к массовым увольнениям. В связи с этим отрицательно относились к идее демонтажа госсектора (а точнее – сокращения прямой предпринимательской деятельности государства) многие ведущие деятели перонизма. Возникали и другие препятствия. Так, правительством была подготовлена частичная передача частному капиталу ведущей авиатранспортной компании «Аэролинеас архентинас». По плану ответственного за госсектор министра Р. Терраньи, 40 % ее акций должна была приобрести скандинавская авиакомпания САС, и переговоры по этому поводу уже близились к завершению, когда аргентинская частно-предпринимательская группа «Пескармона» (одна из крупнейших в стране) неожиданно выступила с альтернативным предложением: вместе с европейскими фирмами «Алиталиа» и «Свиссэйр» купить 55 % акций «Аэролинеас»136. Тем самым развернулась реальная межмонопо-листическая борьба за получение наиболее «лакомых кусков» в ходе процесса приватизации.

Новым элементом стали планы приватизации ряда предприятий, находившихся в сфере интересов министерства обороны, в том числе семи нефтехимических фирм («Полисур», «Петропол», «Индуклор», «Мономерос виниликос», «Атанор», «Рио-Терсеро», «Карбокимика») и металлургической компании «Форха». Министр обороны Орасио Хаунарена заявил, что правительство рассчитывает получить 100 млн дол. в результате этой операции и что Всемирный банк обещал предоставить специальный кредит возможным частным покупателям137.

Еще одно профилирующее направление хозяйственной политики радикалов – развитие внешнеэкономических и внешнеторговых связей, расширение их географии и придание им новых форм. В этом контексте во второй половине 1980-х гг. особое внимание было уделено налаживанию сотрудничества с западноевропейскими странами, в первую очередь с Испанией и Италией.

4 августа 1988 г. сенат Национального конгресса одобрил подписанный Р. Альфонсином 10 декабря 1987 г. в Риме Договор об особых отношениях ассоциации между Аргентиной и Италией, в соответствии с которым в аргентинскую экономику в период 1988–1992 гг. предполагалось инвестировать 5 млрд дол. итальянских капиталов как в виде прямых вложений, так и в форме кредитов. Причем кредиты должны были предоставляться сроком на 20 лет с пятилетним льготным периодом (в течение которого не производятся платежи погашения) из расчета 1,75 % годовых и адресовываться в первую очередь средним и малым частным компаниям138.

В официальных кругах Аргентины придавали соглашению с Италией исключительное значение по ряду соображений. Во-первых, инвестиции столь крупного масштаба могли способствовать оживлению аргентинской экономики, укреплению позиций национального малого и среднего производителя, остававшегося самым слабым звеном хозяйственной системы страны. Во-вторых, реализация достигнутых договоренностей должна была означать важный шаг в восстановлении и расширении экономических связей Аргентины с Западной Европой, серьезно подорванных в годы военного режима, особенно в период Мальвинской войны. В-третьих, в правящих сферах Буэнос-Айреса ожидали, что договор с Италией послужит своего рода моделью для похожих соглашений с другими высокоразвитыми индустриальными странами. В частности, аргентинский МИД направлял усилия на достижение аналогичных договоренностей с Японией и ФРГ, рассчитывая в каждом случае добиться соглашений об инвестициях и кредитах как минимум на 1 млрд дол.139 Большие надежды в Розовом доме связывали и с реализацией подписанного Р. Альфонсином 3 июня 1988 г. в Мадриде Договора о дружбе и сотрудничестве с Испанией. Финансовая часть этого межгосударственного соглашения предусматривала на пятилетний период испанские капиталовложения в Аргентине общим объемом 3 млрд дол., из которых 1 млрд – государственные кредиты на сравнительно льготных условиях, а 2 млрд дол. – частные инвестиции с целью создания смешанных испанско-аргентинских компаний. По мнению экспертов, договор, кроме того, открывал путь к капитализации аргентинского долга Испании, составлявшего 640 млн дол.140