Перед заходом солнца

Фрау Петерс. Нет, я уже сказала тайному советнику. Ведь я сначала думала, что мы будем одни. Я боюсь этого семейного завтрака. Инкен согласилась со мной. Шофер ждет; он отвезет меня домой.

Штейниц. Пожалуй, этот завтрак не доставил бы вам большого удовольствия…

Фрау Петерс. Я еще хочу вам кое-что показать, чтобы вы видели, как меня исподтишка преследуют и позорят. (Вытаскивает из сумочки открытку и протягивает Штейницу.) Это анонимная открытка.

Штейниц (с открыткой в руках). Не нужно быть графологом, чтобы узнать почерк. Открытка написана той же рукой, что и первая, полученная Инкен несколько недель назад.

Фрау Петерс. Это непостижимо! В открытом письме… Подумайте, в чем меня обвиняют: будто это я при переезде облила керосином фургон с нашим имуществом. И якобы есть доказательства. Мне грозят судебным процессом…

Штейниц. Оставьте мне этот документ. «Что за преимущество гнусным сокрушаться, – говорит кумир этого дома, – гнусность есть могущество, надо в нем признаться».[38] (Кладет открытку в карман.) Но вы не должны придавать этому никакого значения. Я провожу вас до автомобиля, фрау Петерс.

Оба уходят. Тихо входит Винтер, осматривает стол и раскладывает салфетки. Через некоторое время так же на цыпочках входит Эрих Кламрот.

Кламрот. Винтер!

Винтер. Слушаю, господин директор.

Кламрот. Кто в кабинете у тайного советника?

Винтер. Кажется, доктор Вуттке.

Кламрот. Вуттке выходил из дома, когда мы с женой подъехали в автомобиле. И к тому же я слышал женский голос.

Винтер. Быть может, это фрейлейн Беттина зашла к отцу.

Кламрот. Да вы с ума сошли! Я прекрасно знаю пискливый голосок Беттины.

Винтер. Простите, господин директор, в таком случае я не знаю, кто находится у господина тайного советника.

Кламрот. Вы не знаете? Так я вам и поверил! Стоит в этом доме блохе чихнуть, и то вы будете знать.

Винтер. Это слишком большая честь для моего слуха.

Кламрот. Только что Штейниц посадил в автомобиль какую-то даму в черном. Ее повез шофер тайного советника. Кто эта дама, вы тоже не знаете?

Винтер. Во всяком случае, не могу вам точно сказать.

Кламрот. Что это значит – да или нет? При такой изворотливости вы могли бы стать посланником. Тогда я вам скажу, кто она. Эта была мать Инкен Петерс.

Винтер. Это, конечно, возможно.

Кламрот. А сама Инкен Петерс у тайного советника в кабинете. Ну, теперь без обиняков: сколько раз в неделю приходит сюда эта швейка?

Винтер. Если она приходит, то без моего ведома. В последний раз я видел ее в день семидесятилетия господина тайного советника.

Кламрот. И вы не знаете, она ли в его кабинете?

Винтер. Возможно. Если господин директор так считает, не смею спорить. (Уходит.)

Кламрот (кричит ему вслед). Эй вы, человек-змея! При всей вашей изворотливости стрелку часов вам не повернуть назад. (Несколько раз проходит по комнате, затем останавливается у стола и пальцем считает приборы. Покончив с этим, обдумывает, снова считает, изумленно качает головой, как человек, которому что-то непонятно.)

Входят под руку Беттина и Оттилия.

Беттина. Я очень рада, что мы все собрались здесь. Я не случайно настаивала перед папой на том, чтобы возобновить эти ежемесячные семейные завтраки…

Кламрот (быстро поворачивается и подходит к сестрам). Вы знаете, в кабинете вашего отца, кажется, сидит Инкен Петерс.

Беттина (бледнея). Кто это сказал? Я не могу этому поверить.

Кламрот. Я узнал ее по голосу. Когда я проходил мимо, дверь из коридора была неплотно закрыта.

Беттина. Инкен Петерс ни разу не была здесь со дня рождения отца. Что это может значить? Как раз сегодня, в день нашего семейного завтрака…

Кламрот. Это может означать многое… о чем и подумать страшно.

Беттина. Извините, я пойду за Винтером. (Уходит.)

Кламрот. Оттилия, будь любезна, подойди. (Подводит ее к столу.) Сколько приборов ты здесь видишь?

Оттилия (считает). Один, два, три… девять приборов.

Кламрот. Сколько человек в нашей семье?

Оттилия (как бы рассаживая всех за столом). Отец, Беттина, ты и я – четверо… Эгерт, Вольфганг и его Клотильда – это семь. Здесь сидит «брюзга», как папа называет Штейница, но без него папа никак не может обойтись.

Кламрот. Черт с ним, с «брюзгой»! Кого будут кормить здесь, за девятым прибором?

Оттилия. Не знаю.

Кламрот. Знаешь, но не хочешь этого знать, Оттилия.

Оттилия. Нет, клянусь тебе, Эрих, отец нас так не оскорбит!