Перед заморозками

Он замолчал. Они поняли. Они встали в ряд на колени. Он шел и прикасался рукой к их склоненным головам. Потом он знаком приказал им подняться. Они хором произнесли святые слова — он говорил им, что услышал их от Господа в очередном откровении. Им не надо было знать правду — эти слова он вычитал когда-то в юности. Или, может быть, ему все же приснились эти строки? Он не знал, да это и не было важно.

Мы на крыльях свободы взлетаем, прощаясь с землей,

Чтобы слиться с Создателем, стать его светом и тьмой.

И они покинули церковь, заперли двери и погрузились в автобус. Женщина, пришедшая убираться в церкви, даже не заметила, что там кто-то побывал.

Часть четвертая Тринадцатая башня

41

Линда проснулась от телефонного звонка. Покосилась на будильник — без четверти шесть.

В ванной громыхал отец — он уже встал. Наверняка не слышит, подумала Линда, помчалась в кухню и схватила трубку.

— Могу я поговорить с полицейским Валландером? Я правильно звоню?

— Кто его спрашивает?

— Он может трубку взять или нет? — Женщина говорила с легкой сконскои картавостью, очень изысканно. Вряд ли это была уборщица из полиции.

— Он сейчас занят. Что ему передать?

— Анита Тадеман из Раннесхольма.

— Мы встречались. Я его дочь.

Анита Тадеман не обратила внимания на ее слова.

— Когда с ним можно поговорить?

— Как только он выйдет из ванной.

— Это очень важно.

Линда записала ее номер и поставила воду для кофе. Когда отец появился в кухне, вода уже вскипела. Он был так занят собственными мыслями, что даже не удивился, увидев ее в кухне в такую рань.

— Звонила Анита Тадеман. Сказала, что это очень важно.

Он посмотрел на часы:

— Наверняка важно. По пустякам так рано не звонят.

Она набрала номер и передала ему трубку.

Пока он разговаривал с Анитой, Линда обшарила весь шкаф, пока не убедилась, что кофе в доме нет.

Отец положил трубку. Линда уловила из разговора, что они договаривались о встрече.

— Что она хотела?

— Встретиться.

— Зачем?

— Чтобы рассказать что-то, что она слышала от родственника. У того дом в окрестностях Раннесхольма. Она не хотела говорить по телефону и пригласила меня в замок. Слишком, видите ли, голубых кровей, чтобы приехать в полицию. Ну, тут уж и я взбрыкнул. Ты слышала?

— Нет.

Он что-то пробурчал и начал искать кофе.

— Кофе нет, — сказала Линда.

— Неужели кроме меня некому проследить, чтобы в доме был кофе?

Линда вспылила:

— Знал бы ты, как я мечтаю отсюда убраться! Никогда сюда не вернусь!

Он поднял руки, извиняясь.

— Может быть, так и лучше. Родители и дети не должны все время тереться друг о друга. Но у нас нет времени препираться — ни у тебя, ни у меня.

Они выпили чаю, листая газеты, но ни тот, ни другой не могли сосредоточиться на чтении.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Одевайся. Лучше, если ты будешь на подхвате.

Линда быстро приняла душ и оделась, но, когда она вышла из спальни, он уже ушел. На полях газеты было коряво написано, что он очень торопится. Он так же нетерпелив, как и я, подумала Линда.

Она посмотрела в окно — было по-прежнему очень тепло, двадцать два градуса. Шел мелкий дождь. Она побежала в полицию. Как будто в школу, решила она. Вечно боишься опоздать.

Отец говорил по телефону. Он знаком пригласил ее зайти. Она села на стул для посетителей. Фарфоровые осколки по-прежнему лежали на столе. Он положил трубку.

— Пойдем.

Они зашли в кабинет Стефана. Анн-Бритт стояла прислонившись к стене с чашкой кофе в руке. Первый раз она, кажется, заметила, что Линда тоже здесь. Кто-то ей, наверное, что-то сказал. Отец? Вряд ли. Скорее всего, Стефан.

— Где Мартинссон? — спросила Анн-Бритт.

— Только что звонил, — сказал Курт Валландер. — У него заболел ребенок, он немного опоздает. Но я попросил его посидеть на телефоне и побольше разузнать насчет этой Сильви Расмуссен.

— Насчет кого? — удивилась Анн-Бритт.

— Что мы здесь теснимся? Пошли в комнату для совещаний, — сказал Валландер. — А где Нюберг?

— Все еще возится с этими церквами.

— Интересно, что он там хочет найти?

Последние слова принадлежали Анн-Бритт Хёглунд. Линда догадывалась, что она из тех, кто ждет не дождется, когда же Нюберг уйдет на пенсию.

Совещание заняло три часа и десять минут. Наконец кто-то постучал в дверь и сказал, что Анита Тадеман спрашивает Курта Валландера. Линда не могла понять, завершена оперативка или нет. Но никто не удивился и не выказал недовольства, когда отец поднялся. Проходя мимо Линды, он остановился.

— Анна, — сказал он. — Встречайся с ней, говори с ней, слушай, что говорит она.

— Я не знаю, о чем говорить, — сказала Линда. — Она тут же догадается, что я за ней наблюдаю.

— Будь как всегда.

— А не лучше будет, если ты сам поговоришь с ней еще раз?

— Обязательно поговорю. Всему свое время.

Линда вышла из полиции. Дождя уже почти не было. За спиной ее загудела машина, так близко, что она отскочила в сторону. Но это был Стефан. Он открыл дверцу:

— Я подвезу тебя.

— Спасибо.

В машине играла музыка. Джаз.

— Любишь музыку?

— Очень люблю, — отвечал Стефан.

— Джаз?

— Ларс Гуллин. Один из лучших саксофонистов Швеции всех времен. К сожалению, очень рано умер.