Перед заморозками

Гроза постепенно удалялась на запад. Анна замолчала и внимательно разглядывала свои пальцы. Казалось, она непрерывно проверяла, все ли они на месте. Линда попыталась представить, как бы она повела себя, если бы исчез ее отец. И не смогла. Он всегда будет рядом — огромной, чуть пригнувшейся тенью, то милой и теплой, то холодной, — он всегда будет ходить вокруг нее кругами и приглядывать, как бы с ней чего не случилось. Линда вдруг ужаснулась — ей пришла мысль, что она совершила страшную и непоправимую ошибку, решив идти по стопам своего отца. Зачем я это сделала? Он раздавит меня своим дружелюбием, своим пониманием и любовью, все эти чувства, собственно говоря, он должен бы обратить не на нее, его собственную дочь, а на другую женщину.

Она постаралась отбросить эту мысль. Это несправедливо — не только по отношению к отцу, но и к ней самой.

Анна подняла голову, оторвавшись от созерцания собственных пальцев.

— Все позади, — сказала она. — Это была всего лишь тень в окне. Теперь он исчез и никогда не вернется. Я могу опять приступить к занятиям. Мне очень жаль, что я причинила тебе беспокойство.

Интересно, знает ли она про убийство Биргитты Медберг? Вот еще вопрос, пока не имеющий ответа, — что связывает ее с убитой? А с Вигстеном в Копенгагене? Может быть, имя Тургейра Лангооса тоже есть в каком-то из ее дневников? Надо было их все прочитать, подумала Линда. Что за разница — прочитать в чужом дневнике одну страницу или тысячу? Это как сломать сургучную печать, из тех, что отец всегда упрямо ставил на пакеты с рождественскими подарками. Взломал одну дверь, а все остальные не заперты.

Она все еще не могла успокоится, тревога пока не прошла. Тем не менее она решила не задавать никаких вопросов.

— Я была у твоей матери, — сказала Линда. — Она казалась совершенно спокойной. Я предположила, что она знает, где ты.

— Я не сказала ей про отца.

Линда вспомнила слова Генриетты — Анна всегда думает о пропавшем отце, что она встречает его по пять раз в неделю. Но кто из них врет или, может быть, преувеличивает? Ладно, сейчас это не важно, решила она.

— Я заезжала вчера и к своей мамаше, — сказала она, переводя разговор. — Хотела сделать ей сюрприз. Это мне удалось, даже чересчур.

— Она была рада?

— Не особенно. Я застала ее совершенно голой в кухне с бутылкой водки.

— Ты до этого не знала, что у нее проблемы со спиртным?

— Я и сейчас не знаю, есть ли у нее эти проблемы. Кто угодно может напиться среди бела дня.

— Ты права, — сказала Анна. — Но мне надо выспаться. Я постелю тебе на диване.

— Я пойду домой. Теперь, когда ты на месте, я вполне могу поспать в собственной постели. Хотя наверняка завтра утром опять сцеплюсь с отцом.

Линда поднялась и вышла в прихожую. Анна осталась стоять в дверях. Гроза кончилась.

— Я забыла рассказать про конец моей одиссеи, — сказала Анна. — И о том, что случилось утром, когда я решила, что отец не вернется никогда. Зато я увидела кое-кого другого. Я пошла на вокзал, чтобы сесть на первый же поезд в Истад. Пока ждала, пошла выпить кофе. Вдруг кто-то подсел ко мне за столик. Угадай, кто?

— Поскольку я не умею угадывать, скажу первое, что пришло в голову, — твоя толстуха?

— Ну конечно! Муж ее стоял поодаль и сторожил старомодный чемодан. Помню, я подумала, что чемодан, должно быть, набит секретными шляпами, которые вот-вот войдут в моду. Толстуха моя вся вспотела, щеки малиновые. Когда я на него глянула, он опять приподнял свою красивую шляпу. Как будто бы они двое и я состоим в каком-то заговоре. Она нагнулась ко мне и спросила, нашла ли я его. Я чувствовала себя совершенно разбитой — я же только что осталась без отца. Я засунула его в пушечное жерло и выстрелила в сторону страны, называемой забвением… Но я не хотела ее огорчать. Сказала, что да, нашла, и мы прекрасно провели время. Ее глаза заблестели от слез. Она поднялась и спросила: «А можно я расскажу мужу? Мы сейчас едем в Хальмстад. И это мы запомним на всю жизнь — как встретили девушку, через двадцать пять лет нашедшую своего отца». И она пошла к нему. Я видела, как они что-то обсуждали, но, конечно, не слышала — до них было довольно далеко. Я уже тоже поднялась, чтобы идти к поезду, как она возвратилась. «Я даже не спросила, как тебя зовут». — «Анна». И я пошла к поезду, не оборачиваясь. А теперь вижу тебя.

— Я зайду завтра, — сказала Линда. — Наверстаем все, что пропустили на той неделе.

Они договорились на двенадцать. Линда отдала Анне ключи от машины:

— Я позаимствовала твой «гольф». Завтра заправлю.

— Не надо. Ты не должна платить за то, что волновалась за меня.

Линда пошла домой. Моросил дождь, но грозу унесло. Ветер тоже стих, пахло мокрым асфальтом. Линда остановилась и глубоко вдохнула. Все хорошо, подумала она. Я ошиблась, ничего не случилось.

Маленькая заноза в душе, оставшаяся после этих дней, почти не давала о себе знать. И все же почти, а не совсем. Она думала о словах Анны: я приняла за него кого-то другого.

33