Передовик маньячного труда

Мельком глянув на шум приближающегося чего-то тяжелого, увидел автобус и велел сержанту:

– Тормози автобус, узнай есть там врачи, а то я студент, учусь еще. Знаний маловато.

– Понял, – вскакивая на ноги, ответил он. – Я сейчас!

Сержант убежал, а в это время из оврага выбрались чумазый лейтенант и его помощник, хозяин 'запорожца'. Судя по отчетливому запаху горелого мяса и продолжавших вырываться языков пламени над краем оврага, потушить машину они так и не смогли.

Оглядевшись, тот посмотрел в сторону остановившегося автобуса и удивленно на меня.

– Будет жить? – спросил у меня подошедший лейтенант.

– Шансы не смотря на страшный вид есть. Но чем дольше тянем, тем их меньше, – вымыв от крови руки спиртом, ответил я, после чего используя остатки перевязывающего материала, продолжил перевязку. Когда я бинтовал голову от автобуса в сопровождении сержанта подбежал пожилой кряжистый седоусый мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти на вид. Тот сразу, можно сказать сходу включился в работу.

Обмениваясь фразами чисто медицинского толка, мы одновременно с работой прощупали друг друга. Его удовлетворили мои знания для студента второго курса (на третий я только собираюсь поступать), я же наблюдал за работой опытного сельского фельдшера на пенсии Степана Никифоровича Степанова, в войну бывшего ротным фельдшером. Используя фактически все, что у меня было, мы смогли закончить с основно работой, включая наложения импровизированных лубков из подручных материалов. Даже голову зафиксировали на доске, привязав ее вместе с телом. Мало ли спина повреждена? К этому времени милиционеры смогли с помощью водителей остановившихся машин собрать носилки с помощью двух палок срубленных в лесу и куска брезента и мы раненую и погибшего мальчика погрузили в почтовую машину, которая ехала в сторону ближайшего населенного пункта, где была районная больница. Сержант остался у места происшествия, лейтенант же поехал на мотоцикле сопровождать почтовскую машину. Заодно сообщить о происшествии и известить все службы.

Степан Никифорович уехал, сопровождая раненую, не забыв свои вещи из автобуса, которые ему принес водитель. А я стал собирать инструмент, убирая его в чемоданчик.

– Весь измарался, – сочувственно сказал сержант, поглядывая, как водители добровольцы используя ведра и лопаты, закидывают все еще дымящуюся машину землей и песком. Воды рядом не было.

– Да ничего, у меня в машине канистра с водой отмоюсь и переоденусь. А одежда на выброс, уже не отстираешь… – щелкнув запорами чемоданчика, я спросил. – Что там с этим лихачом?

– Сгорел, так и не смогли вытащить.

– Он что живой был? – удивился я.

– Да, когда мы подъехали еще кричал. Потом замолк. Бак похоже полный был, вытекать начал ну и полыхнуло, – обернувшись добавил. – Все еще потушить не могут, машину почти надвое разорвало, а все еще горит. Думаю в багажнике канистры были с бензином.

– Наверное пьяный был раз так гнал. У меня на глазах чуть в полный автобус на обгоне не врезался. Думал догнать да морду набить.

– Теперь уже не узнаем, пьяный он был или нет, – вздохнул сержант.

– Это да. Кстати, похоже, не простой человечек был.

– Почему вы так решили? – заинтересовался сержант – Он меня в гору на сотне обошел, и это на 'Победе'. Не родной движок там стоит, будь уверен.

– Товарищ лейтенант записал госномера машины и отправит телеграфом данные по погибшему, так и узнаем.

– Ну это ваши дела.

Развернувшись, я направился обратно к машине. Поставив слегка перепачканный чемоданчик рядом с багажником, я нашел канистру и позвал деда. Нисколько не стесняясь, я разделся до трусов и, бросив испорченную одежду под ноги, велел наклоняясь:

– Лей.

Почти сразу на спину полилась слегка теплая вода, что я набрал перед выездом.

Наблюдая как по каменистой обочине пузырясь течет розоватая вода я мысленно костерил лихача-полудурка. Мало того что свою жизнь сгубил так поломал еще двоим.

Одному навсегда, другой даже не знаю.

– Хватит. Чистый уже, – сказал дед, опуская канистру. – В одежде вещи какие есть?

– Мелочь только. Документы под козырьком в машине, – отряхиваясь от капель, ответил я. После чего взяв рубаху и намочив её, где она была чистой от брызг крови, и отмыл чемоданчик-аптечку.

Достав из чемодана свои вещи, я переоделся в шорты и футболку с рукавами.

Подобрав испорченную одежду, выгреб все из кармана и зашвырнул ее подальше в кусты.

– Садись, сейчас поедем, – велел я деду, что убирал канистру в багажник.

Перебежав дорогу шлепая сандалиями (обувь я тоже отмыл), подошел к сержанту и спросил:

– Я тут нужен?

– Да нет. Огонь стихает, вон уже и дымит меньше. Спасибо за помощь, – козырнул он, после чего протянул руку.

Пожав ее, я ответил:

– Не за что. Всего хорошего.

Вернувшись в машину, я запустил успевший слегка остыть мотор и сказал Гагаринское:

– Поехали.

Как ни странно, но успели мы вовремя. Хотя начало темнеть, но мы уже въехали в город и остановились у гостиницы, где были заранее забронированы номера.