Передряга

Спина у меня покрылась холодным потом. Я поплотнее сжал в руке пистолет. Сергей Борисович покачал головой, подошел ко мне, ваял пистолет и со словами: „Это делается вот так“, — всадил пулю „привратнику“ между глаз. Я увидел, как вместо головы колосса возникло розовое влажное облако. Брызги попали мне на лицо. Волосы охранника на мгновение взметнулись, образовав подобие темного ореола. „Привратник“ механически шагнул назад, затем колени его подломились, и он завалился спиной на дорожку. Сергей Борисович бросил пистолет и рванул из-под плаща „Калашников“, поворачиваясь лицом к охранникам.

Длинная очередь разорвала тихий вечер. В свете фонарей блеснули гильзы, улетая в темноту. Ощущение было такое, словно над самым ухом лупят стальным прутом по громадному листу жести. Я никогда не думал, что выстрелы звучат НАСТОЛЬКО громко. Уши заложило, словно в каждое напихали по упаковке ваты. Волной подкатила к горлу тошнота. Отступив к воротам, я сложился пополам, и меня вывернуло. Хрипло, с надрывом, залаял пес, и тут же лай сменился визгом.

Когда я поднял голову, все трое охранников и псина уже лежали на дорожке, а Сергей Борисович лупил из автомата по окнам, плавно поворачиваясь справа налево. От мраморной плитки облачками летела пыль и осколки. Зазвенело, осыпаясь, стекло. Тех, что стояли у окна, словно сдуло внезапным порывом ветра. Они просто исчезли. Только что стояли, и вот их уже нет. А Сергей Борисович продолжал нажимать на гашетку, и россыпь стреляных гильз на дорожке росла. Я вяло удивился, почему это у него до сих пор не закончились патроны? И тут жуткий, раздирающий барабанные перепонки¹ грохот стих. Мафиозо зажал автомат под мышкой, снял использованный рожок, отшвырнул его в сторону и достал из кармана плаща новый. Я не видел, когда он успел столько положить. Наверное, пока рылся в багажнике. Мафиозо повернулся ко мне и что-то крикнул. Из-за звона в ушах я не расслышал ни единого слова. Смотрел, как Сергей Борисович немо раскрывает рот. Он вытянул руку в сторону дома, затем зажал автомат под мышкой и, схватив меня за воротник куртки, потянул вверх. Я с трудом выпрямился. Живот скрутило болезненным спазмом, словно в нем засела игла. Налетевший порыв ветра принес облегчение. И вдруг как будто издалека наплыл звук. В доме кто-то кричал. Не звал на помощь, а просто тянул бесконечное, хриплое: „А-а-а!“ В этом крике звучало столько боли и страха, что захотелось снова заткнуть уши. Сергей Борисович поглядывал в сторону окон, держа автомат в одной руке, и приговаривал:

— Ну, оклемался наконец? Бери „пушку“, пошли.

Я поднял пистолет. Надо идти. Туда, в дом. Там Ирина.

Сергей Борисович быстро зашагал по дорожке. Он не бежал, а шёл, поглядывая на окна, держа „Калашников“ на изготовку. В окне второго этажа мелькнула тень. Мафиозо мгновенно нажал на курок. Очередь — посыпались выбитые стекла.

— Живее, живее, — приговаривал Сергей Борисович. — Сейчас эти твари оклемаются, и тогда начнется потеха…

Я вдруг подумал, что, говоря „твари“, он имеет в виду своих вчерашних подручных. Так ведь может быть и со мной. Сейчас я для мафиозо „свой“, а завтра тоже перейду в разряд „тварей“.

— Только в дверь не лезь, — предупредил он меня. — Пристрелят. Ты, я смотрю, в нашем деле вообще „лох“.

— Тебе виднее.

Мы встали по обе стороны двери.

— Постреливай, но только не высовывайся. Пали из-за стены куда попало, понял?

Я закивал. „Слава Богу! — подумалось мне. — Если в кого-нибудь и попаду, то не увижу этого“. Сергей Борисович коротко ткнул ногой в створку, и она распахнулась настежь. И тотчас из дома ударили очереди. Более сухие и четкие, чем у „Калашникова“. Захлопали пистолетные выстрелы. Мафиозо кивнул мне: „Давай“, скатился с крыльца и нырнул за угол. Я выставил руку с пистолетом и принялся лихорадочно дергать курок. Пистолет стрелял гораздо тише, чем автомат, но мне и этого хватило. В комнате что-то зазвенело, посыпалось с грохотом. И тотчас снова открыли огонь охранники. Я зажмурился и отпрянул за стену. Пули взвизгивали совсем радом, ударяли в косяк, отбивая щепу. Мраморная пыль лезла в глаза, мешала дышать. Я закашлялся и сквозь кашель услышал, как внушительно и мощно зарокотал „Калашников“. Из дома донеслись крики, Сергей Борисович появился на крыльце, кивнул:

— Пошли, я все уладил, — и добавил практически без перехода: — Говорят тебе, не дёргай курок. Нажимай на него плавно и аккуратно. Тогда пуля ляжет именно туда, куда ты целишься.

Мы вошли на первый этаж. Я опасливо озирался. Больше всего меня тревожило отсутствие реального опыта огневых контактов. Я не умею определять, где прячется враг, откуда он появится, как поступит в следующую секунду. Мафиозо делал это безошибочно. У него было звериное чутье на опасность.