Переезд на юг

Ведущий, толстенький, как гоблин, всё время смотрел на собеседника поверх очочков. Губки у него походили на только что завёрнутый пельмень. Его постоянный оппонент – сивобородый, лысый, с косицей на затылке – сидел очень прямо, со сжатыми кулачками на столе, как сокол, вцепившийся в ветку. На всё у него был готов ответ.

Гоблин пытался вывести сивобородого на нужный ракурс темы, но тот спокойно гнул своё самодовольным голосом.

Агеев смотрел:

– С этим козлом с косицей говорить – всё равно что с непойманным браконьером на берегу. О разведении осетровых рыб. Выключи ты его к чёртовой матери. Вместе с гоблином.

Выпили. Дальше закусывали. Табашников достал холодца и остатки винегрета.

Как бы то ни было, бутылку прикончили. Несколько окосели. Ни о каких ракетах через лужу уже не помнили, забыли. Лысая голова с горбатым носом соловела, плавала над столом. Больше, чем голова с ноздрями. Явно хотела спать.

– Ты бы прилёг на диване в комнате, – посоветовал Табак, крепче на водку, устойчивей. Помог подняться, проводил.

Агеев брякнулся на спину и сразу завсхрапывал. Старик вообще-то, смотрел Табашников. Раскрытый ротик часто дышит. Боится не догнать своё же дыхание.

Вернулся в кухню, убрал со стола, стал мыть посуду.

Заползал, засипел на чистом столе мобильник Агеева. Табак открыл экран – Мария.

– Да, Маша.

– Ты где опять шляешься! – накинулась «на мужа» Мария. – Юльку нужно купать. Я что, разорваться должна?

– Маша, – мягко прервал Табак, – я это, Евгений. Гена отдыхает. – Мол, тише, не кричи – разбудишь.

– Что это ещё такое!

– Гена притомился маленько. Извини его. – И Табак выключил мобилу. Хихикнув. Как нашкодивший пацан. Дескать, обманул.

Не тут-то было – снова мобильник заползал, зазудел.

Табак на цыпочках понёс пластиковую включившуюся бомбу в комнату. Водил ею над ухом притомившегося.

– Что, что! – вскинулся тот на локоть.

– Маша, – шёпотом предупредил друг. И отдал бомбу.

Агеев мгновенно преобразился. Бодро ответил:

– Да, Маша, слушаю тебя! – Дескать, всегда на посту.

Табашников вытирал посуду в кухне, невольно слышал, как друг оправдывается, защищается («Ну что ты, Маша, просто прилёг на десять минут, да трезвый я! трезвый!») и, не узнавая себя, уже злорадствовал – несчастный лысый дуб, по его же поговорке, как раз был с дятлом, с навек привязанным на верёвку дятлом. Который долбил и долбил его сейчас. Отлетал на длину верёвки, прилетал, и снова долбил. Хихихихи!

2

В армию на перроне вокзала девятнадцатилетнего Евгения Табашникова провожали родители и невеста. Галина Голубева.

Как и положено призывнику, Евгений был хорошо поддат, но озабочен – он потерял где-то кепку. Всё время поворачивал по сторонам большую серую голову, остриженную под ноль, искал. Был он в тонкой, уже воинской телогрейке (ещё отцовой), в кедах, с рюкзачком на плече, а вот головного убора на голове – не было. Непорядок.

Галина висла на любимом, плакала, только что не выла, будто на войну провожала. Интеллигентные родители смущались. Не знали, как вести себя в подобных случаях. Впрочем, Наталья Сергеевна не выдержала, тоже прижала голову сына. Прижала как большого ребёнка, раскачивая его и плача. Евгений успокаивал, бурчал на широкой груди: «Я в порядке, мама, в полном порядке».

Прозвучала команда «по вагонам!», ударил духовой местного гарнизона, и полупьяные призывники вяло полезли в третий и второй вагон, теряя за собой, как багаж, невест и родителей.

«Не плачь, девчонка, пройдут дожди! – маршеобразно лупил оркестр, – солдат вернётся! ты только жди!»

Евгений так и уехал без кепки.

На первом же построении по прибытии в часть, возле учебки старший сержант Зубцов сразу обратил внимание на невысокого призывника с большим обритым кумполом. Серым, как туман.

– Почему без головного убора, призывник?

– Потерян в неравном бою, товарищ старший сержант! – громко выкрикнул призывник. – В бою с зелёным змием!

Шеренга грохнула.

– А-атствить! Однако ты юморист, – со смехом в глазах разглядывал призывника сержант Зубцов. – Не хочешь ли поработать на кухне?

– Так точно, товарищ старший сержант! Очень хочу! – опять выкрикнул большеголовый под хохот шеренги.

Так Евгений Табашников в первый же день службы, едва ступив на территорию части, получил свой первый наряд вне очереди. Не дойдя даже до казармы. Не захватив даже, как хотел, кровать у окна.

Зато под присмотром другого сержанта, Чижова (Зубцов – Чижов, Чижов – Зубцов – футболисты), самым первым переодевался в каптёрке. По-быстрому напяливал хэбэшку и кирзачи. И получил, наконец-то, пилотку самого большого размера, какой был.

Повернулся к сержанту Чижову:

– Я готов, товарищ младший сержант! – Дескать, прошу препроводить меня на кухню.

Младший сержант Чижов не узнал новобранца – пилотка на голове у малого сидела вроде кораблика на серой воде. На серой воде водоёма. Сказал наконец:

– Ну, ладно. Пошли, что ли. – И добавил: – Голова.