Перегной

К вечеру следующего дня Виктор приволокся во двор, вызвал меня молодецким свистом и сообщил, что назавтра у нас с ним назначены лечебные процедуры.

- Да не ссы ты! - успокоил он меня сомнительным каламбуром. - Все будет чики-пуки. К тете Кате пойдем.

Тетя Катя оказалась скорее бабой Катей и принимала нас на дому. Я робко мялся, не зная с чего начать.

- Ну, вы тут это, а я это – сказал Виктор, - сбегаю, печенья к чаю принесу.

- Ну чего, - неожиданно звонким и бодрым голосом сказала тетя Катя, - и чего мы такие стеснительные? Значит как своё добро пихать куда попало они первые, а как чего так мнутся, так что ли?

Я не знал что ответить и молчал.

- Глуп детина, а пихает вглубь, скотина. - Скабрезно сострила казавшаяся такой культурной тетя Катя… Значит так, в ванной вата и раствор – свое добро протереть и сюда, ко мне, а я пока руки вымою.

- Триппер. – Как раз в тот момент, когда Виктор вернулся, поставила диагноз тетя Катя. – Слышишь, Виктор, у твоего друга триппер и если он мне не расскажет, какая из местных шалав его наградила, передай, что хер ему по всей морде, а не лечение.

- Так вы ему сами скажите, тетя Катя?

- А шо я ему буду говорить? - с характерными мягкими интонациями протянула тетя Катя - Я такому дураку, что свой конец сует куда попало еще буду что-то объяснять? Я буду тратить на него свои слова, я буду на него тратить свое терпение, и зачем?

- А зачем?

- Ну, Виктор, это же твой друг, это твой товарищ, значит вы с ним одного поля ягода, вот и объясни этому порчаку где его место и шо с ним будет.

Я еще минут пять выслушивал это вялое переругивание, уже чашки стояли на столе, уже вскипел чайник, уже выставлены были на стол сушки и пряники.

- Я прошу прощения, - наконец вмешался я, - Екатерина…

- Иосифовна

- Екатерина Иосифовна, позвольте я расскажу?

- Да уж будьте любезны...

- Болезнь я подцепил в Прёте.

- Молодой, человек, скажи – «гвоздика».

- А в чем собственно… ну, гвоздика.

- Не кизди-ка.

- Да не, тетя Катя, - вмешался Виктор - Он, это, в натуре не местный.

- Не местный? – Екатерина Иосифовна сняла очки и пристально поглядела на меня – Столичная птица редкий гость в нашей глухомани. Интересно. Действительно, лицо ваше мне незнакомо. Ну что ж, о причинах вашего появления здесь не спрашиваю, наверняка приехали осмотреть местные просторы. Тем более, что Виктор у нас известный гид-экскурсовод. В конце концов, какое мне дело? Кто кого сгрёб, тот того и уёб... Но учтите, если ко мне заявится, через недельку, какая-нибудь особа, и укажет на вас... Меры приму незамедлительно. - Баба Катя посмотрела на меня прищурившись и я выдержал этот пронзительный, сверлящий лицо взгляд.

- Ну что ж, - наконец отпустила взгляд баба Катя, - сейчас поставлю вам укол и завтра, в это же время приходите. Можете один, а можете с этим вашим, - тут она слегка поморщилась, - гидом. Расскажете что-нибудь интересненькое, какие нибудь столичные сплетни.

Она весело подмигнула и мы раскланялись.

Ух, пронесло, - думал я, выходя на улицу и закуривая.

- Не-не, - отказываясь от моей зажигалки отмахнулся Виктор и достал коробок, - лучше прикурить от спички, чем от грёбаной затычки. А ловко тетя Катя тебя вычислила, а?

- В смысле, что значит вычислила, - не понял я.

- Ну, что ты в Штырин заехал по делу мутному.

- С чего ты взял? С чего она взяла? По какому еще мутному.

- А хрен его знает, - беззаботно ответил Виктор, - я ж к тебе в голову не залезу. Только неспроста ты здесь.

- Да нет, я просто это, ну в отпуске…

- Ты меня не проведешь – хрен на ландыш не похож. - Виктор словно бы заразился манерой бабы Кати вставлять скабрезности, - А уж тетю Катю не проведешь тем более. Она людей на "раз-два" видит, ей в этом моменте не то что рентген, следователь Помоев в подметки не годится – 18 лет Магаданской каторги как никак. Че смотришь? Репрессированная она, политическая. Пошли лучше, пива мне купишь.

Я опять был, что называется в строю, и проводил дни напролет, мониторя телеэфир в поисках подробностей «Прётской бойни», как к тому времени с легкой руки журналистов называли трагедию.

Поначалу, когда динозавр отечественной электронной мысли, телевизор «Рекорд» только вернулся из ателье, я караулил все выпуски новостей – утренние, дневные, итоговые по всем каналам, какие допотопный агрегат только мог ловить. Немало времени у меня ушло на то, чтобы воскресить старую балконную антенну – исполинского четырехметрового монстра с угрожающими усами на дюралевой трубе. Потом последовала замена старого иссохшегося кабеля на новый, кусок которого я не долго думая срезал с такой же антенны на крыше соседнего дома. Но даже после проведенного мной апгрейда телевизор капризничал, всем своим видом показывая своенравие той эпохи, в каковой он и появился на свет.