Перегной

Так я решил и, стряхнув себя солому, окинув в последний раз взглядом притаившийся за рекой, окутанный стелющимся, но уже начинавшимся расползаться туманом, Штырин, направился через поле к дороге.

Прохладный воздух бодрил и я для себя наметил, что уже через полчаса доберусь до цели. Не тут-то было. Поле, казавшееся ровным, оказалось буквально утыканным мелкими кочками и бугорками, изъеденным, как гнилой картофель, чьими-то норами. Многие из них уже осыпались и лежали на пути провалами, другие осыпались прямо под ногой. Я то и дело оступался и любая неровность отзывалась в поврежденной ноге тупой болью. Уже через пару десятков шагов мне казалось, что моя больная нога и не нога вовсе, но какой-то тяжелый и неудобный протез. Ступня онемела и не болела, боль начиналась выше, там, где воображаемый протез смыкался с живой плотью. Возникнув, боль вгрызалась в жилы и мышцы и растекалась по ним до самого бедра.

Поневоле приходилось смотреть под ноги и выбирать места поровнее, но все равно нога волочилась и болела. Когда я решил передохнуть и поднял глаза, оказалось, что я заметно отклонился от намеченной прямой и приблизился к железной дороге. Идти меж тем было необходимо – не помирать же мне в чистом поле. Помру и найдут тут мою расклеванную вороньем тушку в лучшем случае осенью, когда приедут за сеном крестьяне.

Так и порешил – коли уж меня моя больная нога упрямо тащит к станции – быть посему. Вывезет так сказать к автодороге меня кривая. Еще примерно через час я был у железной дороги. Здесь, под насыпью не было ровным счетом ничего интересного. Стояла полная тишина, только звенели высоко надо мной провода, и плавился воздух вокруг бетонных опор. Ветка эта практически не использовалась, лишь летом курсировали по ней редкие электрички с дачниками, да зимой подгонялись, для отопления района цистерны с мазутом и вагоны с углем. Раньше еще смыкалась она узкоколейкой с поселком леспромхоза, но это уже из области где-то и когда-то чего-то от кого-то слышанного. Может правда, а может и нет. Не по фиг ли мне?

Желая оценить обстановку я взобрался по крутым металлическим ступеням на площадку остановки. Обстановка меня обрадовала. Если двигаться вдоль полотна к туннелю, получается, что не так уж и далеко до дороги. А более всего меня обрадовало то, что сразу же за насыпью, на крутом, поросшем березами холме начинались сады.

Сразу же дал знать о себе голод, глушимый до этого постоянной болью в ноге. Во рту у меня, если не считать вчерашней смородины, уже почти два дня ничего не было. В самом деле, подумал я, отчего бы мне не попробовать самому – какова нынче уродилась морковка? И при мысли о морковке у меня сладостно закружилась голова.

Одолев чертову гору я изрядно выпачкался, но я её, так и раз этак, сделал! Стоя на её вершине я стал понимать альпинистов, мотивы, которые гонят их на неприступные горы и скалы. Раньше я к альпинистам относился с изрядной долей скепсиса, руководствуясь в их отношении изречением: ты альпинист до той поры, пока не грохнешься с горы, - теперь же начинал переживать какие-то новые ощущения. Уж больно щемящим душу, тешащим самолюбие, вселяющим уверенность в своих силах и увеличивающим самоуважение была радость от овладения с горой. И хотя гора была – тьфу, шиш на ровном месте, но я её покорил! Подмял под себя, цепляясь за камни и корешки, вволок на неё себя самого, избитого, раненного, и в полуобмороке от голода. Это вам, братцы, не в тапки гадить. Это в моем случае многого стоит.

Сады превзошли все мои ожидания. Был удивительно безлюдный понедельник. Дачники, эти странные существа, по всем изученным наукой и зафиксированным ею же повадкам уже вовсю должны были хозяйничать на своих клочках, подвергая задницы в дырявых трусах сомнительным солнечным ваннам, но пока ни одного из них не встретилось. Оно и к лучшему. Не испытывая судьбу я выбрал участок с краю и принялся исследовать состав посадок. В первую очередь нашел грядку с объектом моих грез и вожделений – морковкой. Что сказать – у морковки явно еще не вышел срок. Расти бы ей да расти, но на безрыбье… Надергал я её увесистый пучок, тут же, в кадке с дождевой водой вымыл и съел. Потом обнаружил грядку с огурцами. Эти, как вор, ел прямо с грядки. Всёж не в земле растут, что их мыть-то. Я вообще в последнее время стал жутко неромантичен – есть еда, пихаю в рот. И никакого этикета.

За огурцами настал черед ягод. Но этим добром чтобы наестся – нужно полдня меж грядок ползать. Закинул несколько в рот, походя, для мимолетного лакомства.

Хотя я голод далеко не утолил, но планка борзометра у меня уже ощутимо поднялась. Я решил обследовать домик. Вдруг там найдется что-либо, хозяевам без особой надобности, а мне, как вору, в самую пору. Курево например.