Перегон

— Что начальник, билеты проверяешь?

— Нет уркан, тебе билет не нужен, я тебя по-льготному, до конечной прокачу…

Саша резко сел на нарах. Он всегда так внезапно просыпался. Рядом с ним, у сетки отгораживающей жилку от вертухайского ряда, стоял паривший первую ходку, молодой карманник Таран. Уперевшись локтями на горизонтальные прутья решётки, он вяло поругивался с солдатом.

— И что у нас за конечная? — не унимался Таран.

— Посёлок «Стенка», слыхал про такой… — мрачно пошутил солдат.

Саша прижался лбом к столбу, поддерживающему верхний ярус нар и чуть прикрыл глаза. Сквозь ресницы, он видел переминающегося с ноги на ногу зэка. Таран стоял босиком на грязных, грубо струганых досках пола. Несколько дней назад ему не свезло и он проиграл в буру сапоги, теперь вот был злой и голодный. Проиграл он киевскому катале Фантамасу. Тот поставил на кон две банки сгущёнки от которой у Тарана «потекли слюни» и он стал думать не головой, а желудком. Уже третий день зэка Таран, откладывал свою пайку, чтобы сменять её на любую обувь.

— О, Саня, ты не дрыхнешь уже… Меня Мамонт за тобой послал, но сказал не будить… Зубы погреем?

Саша достал из кармана висевшей на столбе робы пачку «Памира», угостил папиросой зэка и кивнул подбородком на край худого полосатого матраца. Таран ловко вскочил на нары и уселся, поджав под себя замёрзшие ступни. Они молча покурили и затем вместе пошли в дальний угол, где кантовался вор.

Со стороны конвоя, в стене вагона было вырезано несколько длинных, узких окон. В них пробивались острые, как бритва, лучи солнечного света. Световая полоска больно резанула по глазам, зэки замедлили шаг. Вокруг воровских нар собралось несколько человек, Саша узнал смотрящих соседних вагонзаков, они сидели на нарах рядом с вором и внимательно слушали каждое его слово. Мамонт заметил Сашу и жестом подозвал к себе.

— Здорова всем!

В ответ закивали, никто не проронил ни слова. Саша остался стоять в проходе положив локти на верхние нары. Вор продолжал:

— … И вот, что я решил, братва, — он не оборачиваясь махнул рукой. Лёха и Миха, как по команде встали, отошли в угол и вернулись, неся на руках каждый по два увесистых, картонных ящика, — Это грев босоте от меня и всего сходняка. Делить так, чтобы всем досталось, а то и вправду переморят нас урезанной солдатской баландой…

Зэки одобрительно загалдели. Они ещё немного посидели, кто-то открыл и заглянул в ящик, в нём были консервные банки, грубо посоленное сало, плотная упаковка сухарей, кулёк конфет, несколько пачек рафинада, сгущённое молоко, большой пакет рассыпного чая.

— Ну что, — обратился вор к Саше, когда все разошлись, — сводим стрелу?

Он снял с табурета служившим тумбочкой, несколько лежавших одна на одной книг и подвинул его к Саше.

— А сколько ещё кататься? — спросил Саша вместо ответа.

— Кататься, — Мамонт криво ухмыльнулся, — может месяц, может шесть…

— А вы узнавали о ней, Аркадий Петрович?

— Там смотрящей старая кобла, она рассказала, что красючка не блатная, тихая… — и добавил, — я люблю тихих баб…

— А зовут её как? И откуда она? — продолжал задавать вопросы Саша.

— Я не спрашивал… А какая разница? — искренне удивился Мамонт.

— А здесь по какой чалится? — не унимался зэк.

— Ты вот что Саша, — вор хитро улыбался, сетка тонких морщин расчертила его лоб картой речушек и рек Приуралья, — надо грев бабам передать, ты и доставишь, за одно сам обо всём перетрёшь, — он наклонился ближе к Саше и добавил, — ночью Кошлатый на вышке, его предупредят…

Конечно никаких вышек в вагоне не было, но Саша прекрасно понял, что сказал ему вор. Он вообще быстро выучил этот яркий и точный язык, кроме слов в нём были важны интонации, длинна пауз, в некоторых случаях короткие, но выразительные жесты, заменяли целые предложения.

Месяц назад, Сашу водили на плановую беседу к заму по режиму капитану Самсонову. В закрытых учреждениях процес воспитательной работы заключается в том, что режимник пытается выудить из осуждённых информацию о настроениях в отряде — готовится ли бунт или планируется побег, кто зачинщик, каким образом в зону попадает грев, вобщем вопросов хватает. У самого входа в Ленинскую комнату, Саша столкнулся лицом к лицу с девушкой. Их глаза встретились, сердца ускорили ритм. В это мгновенье поезд, чуть резче обычного притормозил, из под стальных колёс полетели искры, на кухне с плиты упала кастрюля с сечкой, а на письменном столе майора Жилкявичуса подпрыгнул и свалился на бок бюст Железного Феликса. Оба охранника пошатнулись и разлетелись по сторонам, один почти упал, а второй устоял на ногах, ухватившись за поручень. Саша, тем временем подхватил за талию потерявшую равновесие девушку. Её тело вздрогнуло, словно от электрического разряда. Они не отрываясь смотрели друг на друга, пока пришедшие в себя солдаты, не растащили их по сторонам. В зоне такой встречи быть не могло даже в теории, но во время транзита случалось много необычного…