Переговорщик

Сколько заразных в подземку отправили, сколько в расход пустили, сейчас уже никто и не скажет. Но вот ведь как бывает. Нашло общество врага в своих рядах, и сразу легче жить стало. Понятнее. С того момент, как борьба с вирусом закончилась и началась война с заразными, у людей наконец-то появилась надежда на спокойную жизнь.

История умалчивает о темном периоде, начавшемся после смены врага. В учебниках говорится, что инфицированные первое время на хотели мириться с уготованным им положением. Одни не соглашались на переселение, другие отказывались не только от изоляции, но и от лечения. Начались массовые волнения и всеобщая смута. Полосы отчуждения постепенно заселили те, кого не устраивали любые законы, любые правила. И правительство не стало этому препятствовать. Людей не хватало, да и бандиты стали своего рода предохранительной прослойкой, охранниками профилактических зон. Именно так тогда называли поселения инфицированных.

Странные людишки эти вичи. Им лекарство, а они? Сами себе враги. У них, по-видимому, мозгов не хватает. И иммунитет тут ни при чем.

– Удирали, как дети. Прятались в заброшенных домах, в лесопарках, даже убивали себя. Лишь бы избежать лечения, – рассказывал майор так живо, как будто сам присутствовал при этом.

Слава генералу Кожемякину! Хватит ложного гуманизма – война заразным!

Приказ войскам окружить Профилактические зоны и разом покончить с беспорядками и самодеятельностью вичей.

Всю ночь, говорят, думал генерал, оставить в живых заразных, наглухо запечатав районы их проживания, или все же уничтожить всех без исключения. Всю ночь думал, пока не решил: «нужно спасти мир любой ценой!»

И все было бы хорошо, но нашлась какая-то продажная тварь среди командования армией. Проснулись люди с утра, а город пуст. Выставили оцепления. Только поздно. Военные охраняют дома, в которых никого нет. Стоят бойцы и ждут приказа штурмовать пустые здания. Вся эта спидозная шушера, оказывается, ушла под землю и забаррикадировалась в подземке. Ну, не идиоты ли? Уж лучше сдохнуть под солнцем, чем гнить заживо под землей. А им, видишь ли, детей своих жалко, стариков да бабок. Раньше о детях думать надо было, когда от лечения отказывались. И нужно-то было всего ничего, живи под надзором в своей зоне, получай лекарство из кормушки и глотай его тут же. Колючая проволока? Так, где ж ее нет? Как говорит Ус, колючка, она в наших сердцах и головах проходит. Так нет же! Придурки!

Подумали военные, подумали. Взвесили все за и против. И решили, что, может, оно и к лучшему. Так тому и быть. Отменить уничтожение, пусть сидят под землей. Проголодаются – выйдут, либо сдохнут, что еще лучше. Вот тогда и решим, что с ними дальше делать.

Однако и тут свое мужественное и решительное слово сказал генерал Кожемякин:

– Враг в наших рядах! Никаких возвратов! Никакого лжегуманизма! Оцепить станции подземки, и места выхода туннелей на поверхность обнести колючей проволокой! Выставить отряды заградителей! Чтобы ни один заразный не мог прорваться наружу. Не подпускать инфицированных к здоровым людям и не давать им лекарств – пусть дохнут. Почувствуем угрозу, зальем выходы бетоном и перекроем водоотводные каналы. Или пустим газ в туннели. Нет им больше пути назад. Колючка впереди, подземелье позади. Всех оставшихся в городе подвергнуть принудительной проверке на вирус. В случае неповиновения – расстрел, в случае обнаружения вируса – в метро.

– Уф! – облегченно вздохнул я, приближаясь к стене, образованной несколькими рядами мешков с песком. – Наконец-то кордон!

Судя по тому, как беспечно растянулся на мешках Ус, сегодня вылазок вичей не было. Безмятежно посапывает здоровяк, и это дает основание всему гарнизону охраны расслабиться. У него чувство опасности, как у зверя. Непонятно, как с виду полный дебил (это майор так говорит) может обладать таким нюхом. Кто-то, правда, утверждает, будто у него один из близких ушел в Метро. Мол, иногда родственник этот поднимается на поверхность и предупреждает Уса, но я в это не верю, не люблю слухов, тем более –недоказанных.

Ус – неплохой. О заразных слишком печется, ну так у каждого свой недостаток. Простоватый? Конечно! Но это когда как. Иной раз смотрю на него – и начинает мне казаться, что он только дурака валяет, а на самом деле поумнее других будет. Но вот чего у него не отнимешь, так это его тупой прямоты и абсолютной надежности. Знаю – сдохнет, но не подведет. Такие люди сейчас редкость. Вокруг все больше говнюки, от которых доброго слова не услышишь, не то что сигаретку предложить за разговором, или стаканчик перегона налить не в обмен на что-то, а так, ради душевности общения. В основном упадочная плесень. «Мы все умрем!» – главный лозунг дня.

Побег

– Привет, Серега! Чой-то видок у тебя сегодня не ахти, – Ус растянул губы в дурацкой улыбке. – Перегон? – спросил и тут же сам ответил: – Нет, вижу, не только он.

Двухметровый здоровяк перестал улыбаться.