Переговорщик

Ус – здоровенный детина, с громадными кулаками и непривычно добрыми глазами. Он из подразделения счетчиков. Тех, которые бродят по развалинам и ищут людей. Здоровых и больных. Перепись производят. Неплохой мужик. Иногда мне даже кажется, что он мог бы стать моим другом. Таких единицы. Только добрый он слишком, и думает много, мусолит каждую мысль, как будто автомат чистит – не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой. Это же надо до такого додуматься: вичей больными называть или того хуже – положительными. Вот у меня, сейчас голова с похмелья трещит, я страдаю – я больной, значит. А они? Положительные?! Ха, ха! Это они то положительные! А мы тогда, что – отрицательные? Положительные – хорошие, а мы, значит, плохие. Дурак, Ус! Так он до цугундера договорится. Нашел, тоже мне, положительных.

Налюбится, значит, эта мразь друг друга, нажрется галлюциногенных поганок из заброшенных туннелей и кайфует день и ночь без перерыва. Сутками в беспробудном угаре. Нелюди! Говорят, они после этих поганок в темноте сами светиться начинают, сволочи. А еще рассказывают, что бабы у них отдельно от мужиков живут и тоже только друг дружку того… Оно и понятно: и те, и другие – извращенцы! Что с них взять, с заразных?

Вроде всё на местах в моих мыслях и докопаться не до чего, всё разложено по полочкам, но и здесь Ус у меня в башке сомнения посеял. Умеет гад задавать вопросы с подковыркой. В голове от них чесаться начинает, зудит, пока ответ для себя не найдешь.

– Как же, – говорит, – они детей рожают, если только друг дружку того?

Вот уж – вопрос на засыпку. Получается, они не только друг друга … Тьфу ты, ну ты! Даже думать об этом противно! Только за одно это застрелил бы любого из них. Злюсь я на вопрос Уса и понимаю, что накрепко засел он в моей башке, как ржавый гвоздь в толстой доске. Захочешь – не выдернешь. Ведь действительно, сколько лет прошло, как они под землю спустились, а до сих пор живут. Как так? Не от святого же духа поколение за поколением… Размножаются, значит.

Правда, дядя Саша утверждает, что вместе с вичами в метро ушли жалеющие их родственники, сочувствующие ученые, тогда их называли странным словом – спидиссиденты, и просто извращенцы, которым нравится возиться с живой грязью. Нравится в дерьме ковыряться. Майор их гумиками называет, от слова гуманисты. А заразных – гомиками, уж и не знаю, почему? Умный мужик наш майор – не чета нашим дуракам, необразованным, и самоучкам вроде меня.

– Вот от них и пошел мутировавший приплод, который и поныне в подземке живет, – говорит дядя Саша.

Не знаю, мутанты они или нет, но неувязка все же остается. Даже после объяснений майора вопросы торчат в голове. Если они мутанты, то как выжили? Как смогли дожить до наших дней? Ведь мутанты не жизнеспособны – это даже я знаю. Или есть исключения, и прав майор? Наверное, я что-то напутал. Не будет же он врать.

– Почему же они не вымерли? – возмущается здоровенный Ус, когда я пытаюсь поделиться с ним сомнениями на этот счет. Как будто мысли мои читает.

Дубинский говорит, что в подземке сейчас живут носители вируса, которые сами могут долго не болеть. Слово он какое-то даже к ним применил. Не наше слово. Сложное, но близкое мне. Я его сразу полюбил, как только услышал. Крепкое, армейское, жесткое. Уж и не знаю, как его можно в разговоре о вичах употреблять. Вот только вспоминается с трудом. Нон.. п.. Нонпрогрессоры! Вот!

Живут, значит, эти самые нонпрогрессоры так долго, что успевают, как крысы, народить бесчисленное потомство. Большая часть выродков, конечно же, погибает, но что-то из приплода остается. И живет. Живет и болеет. Да и здоровых людей утаскивают под землю довольно часто. Не только же для развлечений? Может, они нужны для экспериментов. Может, они предназначены для продолжения рода.

А ведь это мысль! Недавно майор, правда, сказал, что вичи могут и из пробирки детей делать, но здесь я ему, как ни стараюсь, поверить не могу. Откуда у них в подземке оборудование для таких операций? Да и вообще, эта технология уже много лет как забыта. Я о ней читал в старой книге. Это он, наверное, для меня придумал, чтобы я меньше голову ломал. Он-то сам точно знает, почему они все не сдохли, но нам не говорит. Правильно! Может, это секрет? Военная тайна. Точно, секретная информация! Да и вообще, оно мне нужно?

Черт! Голова лопнет, если долго об этом думать будешь. Нужна тебя эта гнойная мразь? Пусть себе живут. Пока они в подземке, нам бояться нечего.

Как бы оно ни было, но именно вичи помогли мне встретить Марту. И хотя она до сих пор утверждает, что тогда, в подворотне, они просто пытались отнять у нее сумку с продуктами, а остальное я, мол, у себя в голове дорисовал. Но я-то знаю, что этим сволочам от нее нужно было. И что бы стало с бедной девушкой, не проходи я мимо. Естественно, либо изнасиловали ее, либо просто вогнали несколько кубиков своей заразной крови. В любом случае результат был бы один и тот же. Я же видел у одного из них в руках что-то очень похожее на шприц.