Переговорщик (СИ)

- Стоять! - Харди опомнился, услышав свой голос. Теперь он сжимал ребристую рукоять пистолета. Его пистолета, того самого, что он поднял с пола, а до этого выронил. Эндрюс развел руки, непонимающе оглядываясь на капитана. За Эндрюсом, замахнувшись прикладом винтовки, стоял агент Финч, как-то незаметно подобравшийся к агентам со своего места на кафедре.

- Брось оружие! - скомандовал чужак голосом Харди. Слова выскакивали привычно и звучали почти так, как произнес бы их сам капитан.

Винтовка с громким стуком упала на пол из разжатых пальцев Эндрюса. Повалилась на лежащего в проходе Хачкинса, и тот заворочался, пытаясь приподняться. Финч толкнул обезоруженного Эндрюса по проходу, выталкивая его на свободное пространство перед дверью. Агент Пибли схватил растерянного беднягу за плечо и воткнул ему в бок ствол пистолета. Значит, с Пибли произошло то же самое, что и самим капитаном, понял Харди. Финч в это время схватил держащегося за голову Хачкинса и рывком поднял его на ноги.

Побледневшее лицо старшего агента, растерянное и искаженное страхом, было жалким. С разбитой нижней губы, которая мелко дрожала, капала кровь.

- Что..., что все это значит? - пролепетал он, обводя взглядом своих недавних товарищей по десантной группе.

Никто не удосужился ему ответить. Финч поднял автомат Хачкинса и повесил его себе на плечо, затем так же, как до этого Эндрюса, вытолкнул старшего агента из прохода межу скамейками. Харди почувствовал, что встает, и вот ноги несут его вслед за Финчем. Финч подтолкнул трясущегося Хачкинса по направлению к галерее. Впереди всех шел Фаерли, постоянно оглядывающийся на конвоировавшего его сержанта Диксона, сразу за ними шагал потрясенный Стивенс под прицелом у Круза, потом Эндрюс и агент Пибли. Харди шел последним. Он обернулся. Дети, раскрыв рты, глазели вслед покидающим зал военным. На последнем ряду скамеек, все так же выставив длинные ноги в проход и склонив растрепанную голову, неподвижно сидел Джимми.

- Зачем это? Для чего мы уходим!? - закричал Харди, но из уст капитана вновь не вылетело ни единого слова. Чужак где-то внутри вдруг заворочался, порождая ужасную головную боль, и Харди, обхватив голову руками, тихо застонал. Пистолет, такой привычный и одновременно такой чуждый, выпал из пальцев, и капитан склонился к полу, будто мучимый резью в животе. Продолжая стискивать голову ладонями, он шептал, роняя слова в пыль пола: - Зачем это, зачем?

"Чтобы дети не видели..." - пришел ответ.

"Не видели чего!?"

Ответа не последовало. Но капитан знал ответ на этот вопрос сам.

Дети по-прежнему с любопытством, смешанным со страхом, смотрели, как военные, переставляя одеревеневшие ноги, скрываются в галерее. Харди нащупал пистолет, валявшийся на полу, последний раз посмотрел на Джимми, который так и не поднял головы, чтобы посмотреть на них, повернулся и пошел следом за уходящими. Он нагнал их у одной из келий. Четвертой по счету от начала галереи. Харди узнал ее. Та самая, где обитал покойный Рид. Перешагивая через порог, капитан заметил огромную лужу крови у самого входа. Мертвые, остекленевшие глаза преподобного Валентайна следили, как в тесную комнату заходят военные. Они медленно расходились вдоль стен, замирая друг напротив друга. У половины из них взгляд потонул в страхе и был поразительно похож на взгляд мертвеца. У остальных он был схож настолько, будто нечто многоликое смотрело на самое себя с разных лиц, хмурилось, перемигивалось и, может быть даже, улыбалось. Что оно задумало? Что-то плохое, что-то ужасное! Но Валентайну уже не было дела до происков дьявола. Возможно, его бессметная душа и взирала сейчас откуда-то с небес на происходящее, но можно ли быть уверенным, что преподобный, даже если это было в его силах, вступился бы за похитителей детей?

Тягостное безмолвие в келье затягивалось. Харди с тревогой заметил, как лицо пришедшего в себя Хачкинса исказила ярость. Вот Эндрюс незаметно потянулся к ножу на поясе. В келье было сумрачно, и казалось, остальные не замечали его движение, но Харди все отчетливо видел, а вот видел ли это владевший телом капитана чужак? Тусклый свет лился из стрельчатой бойницы, дверь в келью была плотно притворена. Хачкинс с ненавистью покосился на Диксона, стоявшего напротив, на Фаерли - они все, как сам Харди - внутри у каждого внутренняя борьба. Незаметная поначалу, но ужасная и бескомпромиссная, и отблески этой странной борьбы проявляются в глазах, в чуть искаженных чертах лиц. Напряжение нарастало. Хачкинс медленно завел руку за спину, и это тоже не укрылось от внимания Харди. Капитан внезапно понял, что неизбежно должно произойти, он неистово закричал, стал биться в стены своей темницы, желая привлечь внимание чужака, но тот оставался безмолвен, будто покинул это тело, оставив пустым и безжизненным с заточенным внутри беспомощным Харди.