Перегруженный ковчег. Гончие Бафута. Зоопарк в моем багаже

До сих пор Георгина выходила сухой из воды, но на следующее утро она перестаралась. К калитке рестхауза, тяжело дыша, подошла вперевалку почтенная славная дама весом на двести фунтов с лишком. Она бережно несла на голове бидон арахисового масла, которое рассчитывала продать нашему повару Филипу. Он увидел ее и выскочил из кухни, чтобы предупредить, но было слишком поздно. Георгина прыгнула из-за куста бесшумно, как леопард, и с воинственным кличем обхватила лапами толстые ноги престарелой леди. Бедная женщина была слишком тучной, чтобы по примеру предыдущих жертв подпрыгнуть и обратиться в бегство, поэтому она застыла на месте, крича почти так же громко и пронзительно, как Георгина. Пока они исполняли этот какофонический дуэт, бидон на голове старой леди угрожающе кренился. Филип мчался к ней, топая ножищами и хриплым голосом изрыгая советы, которые она вряд ли слышала. Добежав до места происшествия, Филип впопыхах совершил глупость. Вместо того чтобы сосредоточить свое внимание на голове и бидоне, он подошел с другого конца и, схватив Георгину, попробовал отодрать ее от жертвы. Но обезьяна вовсе не спешила выпустить из рук столь пышную и роскошную добычу, она будто приросла к ней и негодующе кричала. Обхватив Георгину обеими руками, Филип дергал изо всех сил. Обширная фигура старой леди колыхалась, словно могучее дерево под ударами топора, и бидон на ее голове, не выдержав неравного поединка с законом тяготения, грохнулся на землю. От сильного толчка из него вырвалась струя масла, и всех троих обдало клейкими брызгами. Георгина, озадаченная этим новым, подлым и, вероятно, опасным военным приемом, испуганно хрюкнула, выпустила ноги женщины и отбежала в сторону, насколько позволяла веревка, после чего принялась очищать свою шерсть от липкого масла. Глядя на живот Филипа, можно было подумать, что он медленно тает, а у старой леди весь саронг был промаслен спереди.

– Ва! – яростно загремел Филип. – Глупая женщина, зачем ты бросила масло на землю?

– Дурак! – с неменьшим гневом вскричала старая дама. – Этот зверь хотел меня укусить, что же мне было делать?

– Эта обезьяна и не думала тебя кусать, толстая дура, она ручная! – ревел Филип. – Погляди теперь на мою одежду, вся испорчена… Это ты виновата.

– Ничего я не виновата, не виновата, – визжала старуха, и ее мощное туловище тряслось, как извергающийся вулкан. – Ты сам виноват, негодяй этакий, все мое платье испортил, все масло на землю вылил.

– Жирная дура! – орал Филип. – Сама ты негодяйка, сама ни с того ни с сего бросила на землю свое масло… Пропала моя одежда.

Он сердито топнул широкой ступней… прямо в лужу масла, и брызги полетели на уже пострадавший саронг старой дамы. Она взвыла, будто падающая бомба, и затряслась еще сильнее – вот-вот взорвется! Когда почтенная леди наконец обрела дар речи, она вымолвила только одно слово, но я понял, что пора вмешаться.

Я подошел, прежде чем Филип успел прийти в себя и нанести телесные повреждения старой леди. Ее я утешил – заплатил за испорченный саронг и пролитое масло, потом утихомирил все еще кипевшего гневом повара, пообещав ему новые носки, шорты и рубаху из моего собственного гардероба. После этого я отвязал липкую Георгину и перевел ее в такое место, где она не могла ввергать меня в новые расходы, атакуя местное население.

Однако на этом дело не кончилось. Я не придумал ничего лучшего, как привязать Георгину около нижней веранды, рядом с помещением, где мы мылись. Там стоял большой круглый таз из красного пластика, в него каждый вечер наливалась вода, чтобы мы могли смыть пыль и пот после трудового дня. Правда, таз был маловат, мыться в нем не совсем удобно. Опустишься в приятную теплую воду, а ноги уже не умещаются, приходится класть их на деревянный ящик. А так как таз был скользкий, требовалось немалое усилие, чтобы встать за мылом, полотенцем или еще за чем-нибудь. Словом, не самая удобная ванна в мире, но в наших условиях мы не могли придумать ничего лучшего.

Софи обожала купанье, она дольше всех торчала в ванной, предавалась неге в теплой воде, покуривая сигарету или читая книгу при свете маленького фонаря-молнии. Но в этот вечер ее омовение не затянулось.

Сначала все шло как обычно. Один из слуг, подойдя к Софи, сказал ей присущим всем слугам доверительным тоном:

– Ванна готова, мадам.

Взяв книгу и жестянку с сигаретами, Софи пошла вниз в ванную. И тут оказалось, что ее опередила Георгина. Обезьяна открыла, что длина веревки позволяет ей проникнуть в эту интересную комнату. Георгина сидела возле таза и, тихонько ворча от удовольствия, мочила в воде полотенце. Софи выгнала ее, попросила слугу принести другое полотенце, затворила дверь, разделась и погрузилась в горячую воду.