Перегрузка

Ним осекся, с любопытством глядя на собеседницу. Стоило произнести слово «атомный», и Лора Бо неизменно напрягалась. Она всегда была страстной противницей строительства АЭС – как в Калифорнии, так и где бы то ни было еще, – и к ее мнению прислушивались, потому что во время Второй мировой она была связана с проектом «Манхэттен», где разрабатывалась первая в мире атомная бомба.

– По-прежнему реагируешь?.. – спросил Ним, отведя глаза.

Принесли заказ. Лора Бо не отвечала, пока официант не отошел.

– Думаю, тебе известно, что у меня до сих пор перед глазами ядерный гриб.

– Да, – кивнул Ним. – Знаю и, кажется, понимаю.

– Не думаю, что понимаешь. Ты слишком молод: не помнишь – и не принимал в этом участия, а я принимала.

Она говорила очень сдержанно, но в словах Лоры Бо чувствовалась боль, которая мучила ее на протяжении многих лет. Юная Лора попала в проект по разработке атомного оружия всего за шесть месяцев до бомбардировки Хиросимы. Она мечтала двигать науку, но после того, как была сброшена первая бомба – кодовое имя «Малыш», – ее обуяли ужас и отвращение. А главное – она чувствовала вину за то, что даже после Хиросимы не протестовала против второй бомбы – кодовое имя «Толстяк», – целью которой стал Нагасаки. Да, это произошло всего лишь через три дня после Хиросимы. И никакие протесты не помогли бы добиться отказа от второй бомбардировки и спасти восемьдесят тысяч невинных душ, погибших или изувеченных лишь для того, чтобы – как многие считали – удовлетворить любопытство военных и ученых. Тем не менее она не протестовала – нигде и никак, – и теперь ничто не могло снять с нее эту ответственность.

– Вторая бомба была не нужна, – сказала она, будто размышляя вслух. – Совершенно не нужна. Японцы и так капитулировали бы после Хиросимы. Однако «Толстяк» был сделан по другому проекту, его хотели испытать – убедиться, что сработает. Сработал.

– С тех пор прошло много времени, – сказал Ним. – И нам стоит спросить себя: должно ли случившееся определять наше отношение к строительству АЭС сегодня.

– Это невозможно разделить, – ответила Лора Бо с величайшей убежденностью.

Ним пожал плечами. Он подозревал, что председательница клуба «Секвойя» не единственная в мире лоббистка, которая выступает против атомной энергии, чтобы искупить личную или коллективную вину.

– В каком-то смысле ты и твои единомышленники выиграли битву за атомную энергетику. Вы загнали ситуацию в тупик – не логическими аргументами, не потому, что убедили большинство в своей правоте, а потому, что использовали бюрократические проволочки и затягивание. Часть ограничений, на которых вы настаивали, разумны и были необходимы. Другие – абсурдны. Тем не менее в итоге вы настолько повысили ставки и сделали вопрос строительства АЭС до того сомнительным, что большинство энергетических компаний просто не могут позволить себе этим заниматься. Они не в состоянии ждать пять-десять лет, тратить десятки миллионов долларов на предварительные изыскания, а потом получить отказ. – Ним помолчал. – Таким образом, на всех этапах нам необходимо обеспечить альтернативу, план Б. И это уголь.

– Уголь загрязняет атмосферу, – сказала Лора Бо, ковыряя вилкой салат. – Для угольной ТЭС нужно выбирать место очень осторожно.

– Поэтому мы выбрали Тунипу.

– Есть возражения экологов.

– Какие именно?

– Некоторые виды растений и животных встречаются только в Тунипе. Ваш проект им угрожает.

– Например, мытник из семейства заразиховых?

– Да.

Ним вздохнул. До ГСС уже дошли слухи о проблеме мытника. Редкий цветок одно время считали исчезнувшим, но не так давно были вновь обнаружены ареалы его распространения. Из-за одного из них, в штате Мэн, «зеленые» добились заморозки проекта по строительству гидроэлектростанции стоимостью шестьсот миллионов долларов.

– Ты же знаешь, что ботаники признают: мытник не имеет ценности для экосистемы! И его даже красивым не назовешь.

Лора Бо улыбнулась:

– Пожалуй, для публичных слушаний мы найдем ботаника, у которого иное мнение. Кроме того, в Тунипе есть еще один редкий вид: микродиподопс.

– Это что за хреновина?

– Иначе – мышь-кенгуру.

– Да господи боже мой! – Перед встречей Ним давал себе слово сохранять самообладание, но теперь чувствовал, что сдерживаться все труднее. – Ты хочешь запретить проект, который принесет пользу миллионам людей, из-за какой-то мыши? Из-за мышей?

– У нас будут месяцы, чтобы обсудить все за и против.

– Не сомневаюсь! Думаю, против геотермальной станции в Финкасле и ГАЭС на Дьявольски Вратах у тебя тоже имеются возражения? Хотя и то и другое – самые экологически безвредные предприятия, какие только можно себе представить.

– Ты же не ожидаешь, что я заранее раскрою тебе нашу кухню, Ним? Заверяю тебя, у нас есть убедительные аргументы против обоих проектов.

Повинуясь эмоциональному порыву, Ним подозвал официанта:

– Еще одну «Кровавую Мэри»!

Он показал также на опустевший бокал Лоры Бо, – но та покачала головой.

– Позволь кое о чем спросить. – Ним говорил подчеркнуто сдержанно, недовольный, что на мгновение вышел из себя. – Где бы ты предложила разместить электростанции?