Перегрузка

В середине второй половины дня Ним сложил газету и отметил эту статью, затем передал ее секретарше Эрика Хэмфри.

— Покажите президенту. Он все равно ее увидит, так пусть уж получит из моих рук.

Через несколько минут Хэмфри вошел в кабинет Нима и швырнул на стол газету. Он был зол, как никогда, и, к удивлению Нима, повысил голос:

— Ради Бога, о чем вы думали, когда втянули нас в эту пакостную историю? Неужели вам не известно, что комиссия по деятельности компаний по энергоснабжению как раз рассматривает наше предложение о повышении тарифов и уже в течение нескольких дней вынесет решение? Ведь это вызовет всеобщее возмущение. Они были бы рады перерезать нам глотки.

Ним тоже не скрывал своего раздражения.

— Конечно же, мне это известно. — Он жестом указал на газету. — Я вне себя, как и вы. Но эта чертовка журналистка выхватила нож для снятия скальпа. Если бы она не вцепилась в эту историю с вертолетом, нашлось бы что-нибудь еще.

— Совсем не обязательно. Она могла и ничего не найти. Пользуясь вертолетом столь опрометчиво, вы подкинули ей такой лакомый кусок.

Ним мог возразить, но решил проявить выдержку. Он усвоил, что соглашаться с несправедливыми упреками — составная часть его работы как заместителя. Всего две недели назад президент на неофициальной встрече сказал своим старшим помощникам: «Если вы можете сэкономить половину рабочего дня на разъезды, выполнив собственную работу быстрее и эффективнее, воспользуйтесь одним из вертолетов компании. В конечном счете это выйдет даже дешевле. Я понимаю, что эти вертолеты предназначены для инспектирования линий электропередачи и на случай аварии. Но когда они не используются в этих целях, применять их не по назначению не намного дороже, чем держать на земле».

Но Эрик Хэмфри, вероятно, забыл, что сам попросил Нима провести двухдневный брифинг для прессы, а также представлять его на важном совещании в торговой палате утром в первый день поездки журналистов. Не воспользовавшись вертолетом, Ним не успел бы выполнить оба поручения президента. Вообще-то Хэмфри был справедливым человеком, и, наверное, потом он еще вспомнит об этом, а если и не вспомнит, то, как полагал Ним, это уже не так важно.

Трехдневное наложение событий отозвалось опустошением и подавленным настроением. Поэтому, когда к нему в кабинет зашел Гарри Лондон, который был в курсе некоторых, хотя и не всех причин депрессии Нима, и предложил немного выпить после рабочего дня, то Ним с радостью согласился.

Сейчас в баре, когда постепенно сказывалось воздействие алкоголя (правда, без признака душевного подъема), Ним почувствовал по крайней мере притупление горечи на душе. Какими-то дальними, но все еще трезво функционирующими клетками мозга он презирал себя за слабость, определявшую его поступки. Затем он утешающе напомнил себе, что такое случалось с ним не часто. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз здорово напивался. А может, позволить себе еще разок в терапевтических целях, чтобы потом послать все к черту.

— Можно мне спросить тебя, Гарри? — запинаясь, проговорил Ним. — Ты человек религиозный? Ты веришь в Бога?

Лондон сделал еще один большой глоток, потом носовым платком вытер пивную пену с губ.

— На первый вопрос отвечу «нет». По второму вопросу скажу так: я никогда особо не практиковал неверие.

— А как начет твоей личной вины? К тебе ведь много чего прилипло? — Ниму вспомнилась Ардит, которая спросила его: «Разве твоя религия не учит верить в Божий гнев и кару?» Сегодня днем он не обратил внимания на ее слова. Потом они назойливо всплывали в его сознании.

— Я думаю, каждый несет в себе какую-то вину. — Казалось, Лондон хотел на этом закруглить свое высказывание, но потом передумал и добавил: — Иногда мне вспоминаются двое ребят в Корее, мои кореша. Мы были в разведывательном патруле у реки Ялу. Те двое находились впереди остальных, когда вражеским огнем нас прижало к земле. Обоим парням, чтобы вернуться, требовалась поддержка. Я оставался за главного и должен был именно тогда повести за собой остальных, чтобы попробовать спасти тех двоих. Но пока я, переполошенный, соображал, как поступить, их обнаружили — обоих гранатой разнесло на куски. Вот это и есть та самая вина, которую я ношу в себе, эту и кое-что еще. — Он снова отпил из бокала. — Знаешь, что ты делаешь, дружище? Ты нас обоих делаешь… как это только называется?

— Сентиментальными. — Ним не без труда выговорил это слово.

— Точно так!.. Сентиментальными. — Гарри Лондон одобрительно закивал головой, когда пианист стал играть мелодию «Пока время проходит».

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Дейви Бердсонг, осматривая впечатляющие апартаменты клуба «Секвойя», развязно спросил:

— А где же личная сауна президента? И еще мне хотелось бы посмотреть на ваш унитаз из чистого золота.