Переяславская рада. Книга 2

— Нехорошо делаешь, ай-ай, не якши, урус, ай-ай!.. Ребра твои можно пересчитать. Такую никто не купит...

Слезы затуманили глаза Надийки. Схватилась руками за горло, крикнула отчаянно:

— Семен, выручи меня, Семен!

Услыхал крик Надийки Семен Лазнев, да что он мог поделать? Рванулся было к пей, но пятеро татар схватили за руки, осилили, повалили наземь, связали руки и ноги, забили кляпом рот. Горько и безутешно плакала Надийка. Не диво был этот плач для пленников, многие рыдали. Живыми хоронили себя. А Нечипор, вдруг преодолев тоску и отчаяние, сердито закричал:

— Гей, люди! Выше головы, люди! Брешут ироды басурманы, что нам в неволе вековать! Брешут! Придут казаки и нас вызволят. Придут!

— Пока солнце взойдет, роса очи выест,— грустно отозвался седобородый старик.

— Слабодушен ты, дед! — гневно укорил его Нечипор.

— А вот погляжу я, крепок ли у тебя дух казацкий,— прошамкал дед и потупил истомленный взор свой.

Крепок был дух казацкий у Нечипора Галайды. Крепко было в нем стремление к свободе. Семен Лазнев, который не так горевал за себя, как за Надийку, тоже этим духом наливался, словно молодой явор живительной влагой.

Печальной памяти Кафа встретила пленников криками купеческих досмотрщиков, разноголосым говором купцов и торгашей — они, как коршунье, слетелись сюда из самых отдаленных углов земли. Ожил широкий невольничий рынок. Утоптанная десятками тысяч ног, омытая слезами солонее, чем волны морские, чужая земля, казалось, несла на себе печать страшных мук и несказанного горя. Голая, как ладонь, площадь лежала, полная тревоги и страданий. Такою увидели ее Нечипор и Мария, такою увидели ее Семен и Надийка и миогие другие невольники и невольницы. Кричали младенцы, костлявыми ручонками теребя высохшую грудь матери. В глазах матерей печаль и скорбь. Как домашний скот, загнали пленников за ограду. В ста шагах от них, точно издеваясь над их неволей, гудело море. Пенистые волны набегали на отлогий берег и, с ревом наскочив на скалы, рассыпались радужною пылью. Там, за этими волнами, были родные просторы. Легче перышка вынесли бы волны на волю каждого пленника. А как до них добраться?

У Нечипора кожа напряглась на скулах, когда перед ним остановился купец в чужеземной одежде и татарин-надсмотрщик приказал ему открыть рот и показать зубы, дернул на груди рубаху, чтобы показать покупателю, что тело и мускулы у казака хорошие, без изъянов и рубцов.

Нечипор что есть силы ткнул татарина кулаком в грудь, так что тот опрокинулся навзничь, высоко задрав ноги, а купец, подхватив руками полы кафтана, кинулся прочь.

Не сладко пришлось после этого Нечипору, Если бы не рассчитывали взять за него большие деньги, измордовали бы его озверевшие татары. Когда Нечипора снова выпели, со связанными руками, на рынок, Марии среди невольников уже но было. Спросил глухим голосом женщину в очипке:

— Где Мария?

— Купил ее какой-то паи...

Тяжело ходила грудь Нечипора. Слезы жгли глаза. Казалось, кто-то выдергивает из-под него землю. Собрал силы и удержался, чтобы не упасть. Чувствовал — уже никогда не увидит Марию. Обвел мутным взглядом по сторонам — Семен Лазнев стоял в третьем ряду.

— Нечипор! — крикнул Семен.— Держись, казак, не давай радоваться басурманам.

— Держусь, Семен! Еще поплачут когда-нибудь басурманы за обиду нашу.

Татары, понимавшие по-украински, смеялись:

— Пока наши слезы увидите, сгинете на каторгах, неверные!

Нечипор влажными глазами глядел на море. Но не высокие волны видели его глаза, а дальний, манящий простор родных степей, где вольный ветер пахнет любистком. Неужто и вправду никогда не увидеть его глазам родной земли, неужто и осталось от нее только то, что хранит в узелке на груди? Господи! О чем думают гетман, старшина и все казачество, если не могут заставить басурманов не торговать людьми, как скотом!

А Кафа, славная во многих краях своими умелыми купцами Кафа, которая для ростовщиков и негоциантов олицетворяла вечный источник богатства и прибыли, полнилась беспорядочным шумом. В кофейнях, за низенькими столиками, на которых дымился в медных котелках черный кофе и стояли кальяны, важно сидели купцы. Прибыли они сюда из далеких краев. Богатые люди нуждались в дешевых и сильных рабочих руках. Молодые красивые девушки нужиы были для гаремов беев и пашей. Далекая Венеция, шведские города, немецкие земли, швейцарские бюргеры — все хотели иметь для услуги крепкоруких славянских женщин, С каждым годом, однако, число ясыря уменьшалось. С тех пор как во главе Украины стал гетман Хмельницкий, совсем пришел в упадок знаменитый торг невольниками. Весь ясырь забирал для себя султан. Вот почему из Гезлева, Карасубазара съехались в Кафу купцы, которые прежде сюда никогда не приезжали. Слух, что здесь будут невольники, всколыхнул многие города.