Переинкарнация

Мне от всей души хотелось залепить этой деспотичной угнетательнице по морде, чтобы не третировала бедного ребёнка. Но Сли изо всех сил натянул вожжи, не давая богине скатиться с пьедестала величия. Этот подхалим встал на сторону Джен, менторски выдавая одну прописную истину за другой. Что-то там о решении, которое бедный ребёнок должен принять сам, и о пагубной инициативе запальчивых личностей. Короче, всякий бред, нужный мне, как скрипачу смычок с электроприводом.

Глава 11

В которой мой сын с места в карьер обожрался…

Всякой божественностью

Мы принадлежим друг другу навеки – писала жена Николаю Второму – ключ от моего сердца, в котором ты заключён, утерян, и теперь тебе никогда не вырваться оттуда. Сентиментальщину недолюбливаю, Александру Фёдоровну не уважаю, но вот вспомнилось отчего-то – подумалось мне, пока Вейтел разбирался с недетской трагедией детской души. Мы ему не мешали – каждая по своей причине – и были терпеливы с неприсущим всем троим упорством.

Наконец, Вейтел устал кобениться, дуясь на явившуюся спустя восемь лет мать-богиню, чем бы та не занималась по работе. Я видела, как гордость за своё происхождение борется в нём с обидой на позабытость-позаброшенность, и умилялась во всю ивановскую. Так раскисла, что начала растворяться в воздухе – благо Сли бдит и вовремя вернул меня «с небес на землю».

Вот тут-то мой упёртый крепыш и попался: струхнул, что оскорблённая богиня снова пропадёт, и прыгнул ко мне вспугнутым зайцем. Правда, ещё с минутку помялся рядышком с прорезавшимся приведением. И вдруг попросил:

– Пресветлая, можно к тебе прикоснуться?

Сердце сжалось, но я мужественно призналась:

– Нельзя, моё сердечко.

Тяжелая бровь смяла детский лоб горестными складочками. Глазёнки часто заморгали, унимая подлую резь в глазах, объявляющую, что слёзы где-то на подходе.

– Ко мне невозможно прикоснуться, – поспешила я на помощь сыну. – Разве ты не видишь? У меня больше нет человеческого тела. Но, ты можешь попробовать, – предложила богиня, протянув руку в попытке коснуться детской щеки.

Рука, естественно вошла в неё на две фаланги пальцев. Вейтел скосил глаза. Оценил результат, осознал тщетность моих усилий и разом успокоился. Даже осмелел настолько, что повторил эксперимент, потянувшись к материнской щеке.

– Птицы одного полёта тусуются сообща, – проворчала Джен, намекая, что два рыбака одного поля ягоды.

– Людям, живущим в стеклянном доме глупо бросаться камнями, – внезапно заученно процитировал мой ангелочек по-английски.

Дескать – говоря по-русски – чья бы корова мычала, а твоя бы заткнулась.

– Ты подерзи мне ещё! – явно привычно без воодушевления огрызнулась Джен.

У этих двоих с взаимопониманием проблем не было – налицо проблемы с мозгами.

– Это концертный номер? – уточнила я. – Или ты натаскиваешь его по английскому?

– И по русскому, – небрежно призналась Джен.

– Предаёшь Орден?

– Оттуда инициативу и спустили, – подошла к нам свекровушка.

Вейтел прильнул к ней одним плечом, словно нуждаясь в постоянной проверенной опоре. Я ожидала приступа нутряной ревности, однако той не последовало: то ли самолично такая умная, то ли Сли опять же бдит.

– Вообще-то, – продолжила Джен, – идея обучать Вейтела по нашей орденской программе принадлежит Шарли. А тут без языков никуда.

– Подаётся-то хоть под надлежащим соусом? – нейтральным голосом осведомилась я.

Интересно же знать: посвящён мой сын в вопросы нашего появления в этом мире или нет?

– Естественно, – усмехнулась свекровушка и добавила по-русски: – Бережёного Бог бережёт.

– Вы о чём? – по-русски же поинтересовался наш сын, вовсю грея уши.

– Любопытство сгубило кота, – ласково потрепала его по макушке Джен.

– Сама говорила, что полузнание хуже невежества, – проворчал Вейтел.

И намекнул мне взглядом, что пора бы занять его сторону, раз уж он тут кое-кому сын.

– Зачем ты его пичкаешь пословицами? – подкусила я Джен, проигнорировав претензии нахального малолетки. – Готовишь к дебатам в парламенте?

– Учу сокращать долгие нудные разъяснения. И заодно вежливо оскорблять, отшивая всяких там…, – она неопределённо помахала рукой в воздухе.

При этом, как мне показалось, обрисовала некую высокую башню, весьма напоминавшую родную Цитадель.

– Шарли желает поселить его у себя под боком? – неприятно кольнуло меня.

– Ну, эта идея не кажется мне такой уж дикой. Сама знаешь: четверо сыновей наших крепостных наседок предпочли остаться в Ордене. Заняться наукой. Наверно, нам просто повезло, что все они родились с мозгами. Но и образование сыграло свою роль. К примеру, сын Мэри-Лу…