Перекати-поле

В своей комнате она медленно разделась, нежно притрагиваясь к тем местам, где ее касались руки Трея, и до сих пор чувствуя внутри себя его живое тепло. Она понимала, что это все равно должно было когда-то произойти, но не думала, что это будет после выпускного бала и в номере мотеля. Этот поворот событий стал для нее полной неожиданностью. Даже после того, как он хрипло шепнул ей на ухо: «Давай пропустим завтрак. Я заказал тут для нас одно место», — ей и в голову не пришло, что имел в виду Трей. Она наивно полагала, что, желая остаться с ней наедине, он собирается отвезти ее в Дэлтон, чтобы поесть «У Денни» блинов и сосисок.

Все прошло таким же естественным образом, каким пчела находит цветок розы. Не было никакой неловкости или застенчивости, когда они раздевались друг перед другом. Все выглядело так, будто они всю свою жизнь вешали свою одежду рядом. Они смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока полностью не разделись, а затем он потянул ее в постель, поедая своим взглядом, но очень осторожно и с благоговением.

— Кэтрин Энн… — раз за разом, словно молитву, бормотал Трей, обнимая и лаская ее, и его тело рядом с ней казалось таким правильным, таким совершенным, что она почти не заметила короткой острой боли в тот момент, когда океан нахлынул на берег и вода с песком превратились в единое целое.

Все было так здорово, что она несказанно удивилась — и испугалась, — когда почувствовала влагу на щеке Трея и, повернувшись в объятиях, заметила на его лице слезы.

— Трей! — воскликнула она, и сердце ее сжалось. — Что случилось?

— Ничего, — сказал он, неистово прижимая ее к себе. — Ничего особенного. Просто… просто я больше не чувствую себя сиротой.

Эмма слышала, как Кэти открыла входную дверь и на цыпочках прошла по коридору в свою комнату, сопровождаемая Руфусом, который звонко стучал когтями по твердому деревянному полу, выдавая их присутствие. Эмма не спала всю ночь, предварительно подняв на окне жалюзи, чтобы можно было смотреть на звезды. Вид звездного неба почему-то действовал на нее успокаивающе. Когда на душе было тревожно, как сегодня, она всегда смотрела на звезды. Возможно, слово «печаль» более точно соответствовало ее состоянию. Это все-таки случилось. Она не сомневалась, что сегодня ее внучка потеряла девственность. Бабушки тонко чувствуют такие вещи. Кэти и Трей не пошли на завтрак, устроенный в клубе «Киванис» после выпускного бала. Ей позвонил один из спонсоров, обеспокоенный тем, что самая красивая пара бала так и не появилась там. Если то, чего опасалась Эмма, действительно произошло, первое, что необходимо было сделать Эмме в понедельник утром, это записаться на прием к доктору Томасу, чтобы он выписал для Кэтрин Энн противозачаточные таблетки.

Мейбл взглянула на свой будильник. Трей пришел домой в три пятнадцать. Ее спальня находилась рядом с гаражом, и она слышала, когда он приехал. Она чувствовала себя подавленной. Частенько, когда он уходил из дому, Мейбл проверяла его комнату на предмет наличия там всяких запрещенных вещей вроде наркотиков, порнографических журналов, алкоголя, пугающих записей в ежедневнике, и все это с единственной целью — быть в курсе того, что происходит в жизни ее племянника. Уже довольно давно она обнаружила в дальнем конце ящика стола пачку презервативов и тогда с облегчением вздохнула: по крайней мере, он хотя бы предпринимает меры предосторожности, исходя из благоприятного варианта развития событий. Несмотря на ее просьбы, Трей отказался пройти обследование и сдать анализы, рекомендованные доктором Томасом, и Мейбл никогда еще так не чувствовала недостаток своего влияния на племянника.

— Пойду, когда буду готов, — заявил Трей.

Время от времени количество презервативов в пачке уменьшалось, но никогда это не происходило в тот день, когда у него было свидание с Кэти. И вот сегодня нескольких штук не хватало.

Она надеялась, что он будет нежен с Кэти и будет любить девочку так, как любил всегда. Несмотря на то что ее племянник был натурой очень непостоянной, Кэти имела над ним такую власть, какая вряд ли будет у другой девушки. Кэти, единственная и неповторимая, стала именно той половинкой, которой ему не хватало для целостности натуры.

Когда Джон пришел домой, в нос ударил запах жирной еды, который всегда встречал его с порога, когда отец был дома. Берт оставил включенным свет на вытяжке над конфорками, где стояла забытая после ужина сковорода с жиром от жарившегося бекона. Джон смотрел на забрызганную плиту, полную раковину немытых тарелок, висевшее на дверце духовки грязное полотенце для посуды, дырявые носки и потертые ботинки отца под столом, где он их снял и бросил, и почувствовал, как снизу снова подступает удушливая тошнота, с которой ему пришлось бороться весь вечер. Он ослабил галстук и быстро прошел через кухню, даже не задержавшись, чтобы сделать глоток воды и промочить пересохшее горло. У себя в спальне Джон, не раздеваясь, упал на кровать и, заложив руки за голову, уставился в потолок.