Перекати-поле

Опасения Мейбл, что на Эмму будут смотреть свысока из-за ее нового места работы, не оправдались, ибо давняя подруга не учла одной особенности характера людей, живущих в «Ручке сковородки». Здесь всегда считали, что тот, кто много работает и старается выжать все, что может, из того, что у него есть, достоин уважения. Бабушка и внучка Бенсоны обнаружили, что их акции в глазах жителей округа Керси постепенно растут в цене, поднимаясь до прежних высот. Неловкая ситуация, связанная с тем, что ее племянник бросил свою девушку беременной, не позволили Мейбл устроить для Кэти традиционную вечеринку, предшествующую родам, но Паулу Тайсон, жену шерифа, не смущали подобные соображения. В воскресенье после обеда она стала хозяйкой вечеринки, на которую пришли не уехавшие из города одноклассники Кэти, а также немало представителей городской элиты, включая жену тренера Тернера. Были тут и Бебе с Мелиссой, приехавшие из своих колледжей.

Трей не приехал домой, чтобы провести Рождество со своей тетей. Горожане неодобрительно хмурились, осуждая столь пренебрежительное отношение к женщине, сделавшей для него так много. И не имело значения то, что он звал Мейбл приехать к нему в Корал-Гейблс, чтобы присоединиться к семье, пригласившей его к себе на эти праздники. У всех было ощущение, что место Трея на это Рождество было у камина в доме его любящей и одинокой тети. Вектор общественного мнения постепенно переориентировался в сторону Кэти против Трея, который, по общему суждению, оказался «недостаточно мужественным, чтобы приехать домой и встретить ситуацию лицом к лицу».

Февраль постепенно катился к Дню святого Валентина, и Кэти написала Джону, что «люди внимательно следят за тем, когда я должна родить, и это напоминает мне ситуацию, когда мир ждал рождения сына Марии, — прости за такое сравнение». Она понимала, что многие в городе ждали этого события не только с любопытством, но и с тревогой. Будет ли ее сын похож на Трея Дона Холла?

Кэти верила всем материалам, которые она читала, где говорилось, что женское тело самой природой создано для того, чтобы вынашивать, рожать и вскармливать грудью младенцев, но сама она готовилась к тяжелым родам. Согласно обследованиям, таз у нее был маленьким, а сонограмма показывала, что ребенок мог весить до четырех с половиной килограммов. Вопреки советам акушерки Кэти решила рожать своего сына естественным путем, отказавшись от преждевременно вызванных родов или кесарева сечения. Она тщательно изучила возможные осложнения после обоих этих вариантов и посчитала, что преимущества вагинальных родов перевешивают присутствующую при этом боль и риск.

— Ты же понимаешь, что твой ребенок может быть травмирован в процессе родов, — предупреждала ее врач. — Например, у крупных младенцев могут ломаться ключицы. Такое бывает редко, но все-таки случается.

— А УЗИ всегда точно определяет вес ребенка?

— Нет.

— А не следует ли мне пройти магнитно-резонансное сканирование, чтобы точно определить размеры моего таза?

— Я смотрю, ты хорошо подготовила свое домашнее задание.

По расчетам ее доктора, до первых схваток у Кэти оставалась неделя. Все необходимое было собрано заранее, а у «Тойоты-Кэмри», которую отец Ричард продал Эмме, был заправлен бак и проверено давление в шинах, чтобы в любой момент они могли срочно отвезти ее в роддом в Амарилло. Если все сложится хорошо, Кэти будет находиться в больнице не более двух дней — еще один финансовый довод в пользу естественных родов. Больше всего ее беспокоила погода. В феврале в «Ручке сковородки» частенько дули ледяные ветры, а на дорогах бывала гололедица. В качестве меры предосторожности они дополнительно положили в багажник одеяла, запас еды и медикаменты первой медицинской помощи.

Теперь Кэти ощущала полный вес ребенка, особенно когда поворачивалась в постели. Ее веселые денечки закончились. Она чувствовала, как ее сын упирается в тесной утробе и просится наружу. После очередного толчка: «Привет, мам!» она прижимала большой палец к этому месту: «Я здесь, сынок». А когда малыш стал больше, он сам начал толкаться изнутри, почувствовав прижатую к животу руку матери. Кэти щекотала ему ножки, и он двигался так, что ей казалось, будто он хихикает у нее в животе под слоем кожи, мышц и нервов. Она называла его Джон, пела ему, разговаривала с ним, и никто не мог убедить ее в том, что он ее не слышит.

Она ожидала от сына Трея не меньшей спортивности, но его проделки высвобождали боль по ее отцу, с которой ей удавалось справляться. Как Трей мог повернуться спиной к ребенку, которого они с ней зачали? В те моменты, когда Кэти забывала о внутреннем контроле, она фантазировала, представляя себе, как Трей врывается к ней в больничную палату после родов, видит их ребенка у нее на руках, начинает плакать и говорить, как тогда, в июне: «Прости меня, Кэтрин Энн. Не знаю, что на меня нашло. Я самый большой болван на всем белом свете. Я так тебя люблю. Пожалуйста, прости меня».