Переход-2. На другой стороне

Мародер рванул на себя ящик стола, занимавшего чуть ли не половину тесной каморки и, наконец, понял, кем был человек, которого так бесцеремонно выволокли на улицу.

Газетчик. Так его и называли – Газетчиком, потому что он был последним журналистом в мире после ядерной войны. Сам себя он предпочитал именовать Корреспондентом, да и листовки, написанные от руки, которые выдавал за газеты, заверял найденным где-то на поверхности и чудом не высохшим канцелярским штампом.

Именно этот штемпель и лежал в столе поверх толстой пачки писчей бумаги. Мародер запустил руку в ящик и вывалил все его содержимое на пол, но не нашел ничего криминального.

На рабочем столе лежал лист бумаги, на котором был написан только заголовок «Халифат побежден, но не повержен». Рядом лежали уже готовые газеты. Видимо, Газетчик до поздней ночи рисовал свои листовки, за которые потом брал по пять патронов.

Нормальная плата для тех, кто не хочет тратить время, сидя у костра и слушая байки, половина из которых могла оказаться обычной болтовней караванщиков. При этом Газетчик ещё и ручался за правдивость сведений.

По его словам, он тщательно анализировал несколько источников информации, прежде чем приступить к написанию статьи.

Нель отодвинул стол от стены и тщательно обследовал ее на предмет тайников, но снова ничего не нашел. Однако, что-то подсказывало мародеру, что Альберт не станет так просто тащить человека за волосы, приставив пистолет к башке.

Задумавшись, мародер отодвинул в сторону матрас и направил лампу на стену за ним. И действительно, небольшая ее часть, примерно в две ладони у самого пола, была более шершавой и совсем чуть-чуть отличалась по цвету.

Можно было бы попытаться разобраться, в чем секрет тайника, но мародер решил проблему не мудрствуя лукаво. Размахнувшись, он врезал ногой по пластинке, проломив ее металлической вставкой в носке ботинка, после чего запустил внутрь ладонь.

Нащупал лист бумаги, вытянул его, повернулся спиной к стене и усмехнулся. Действительно, Альберт понимал людей. Помимо своих газет, Корреспондент делал ещё и листовки с коммунистической пропагандой.

Вполне возможно, что именно на это старик и жил, а вовсе не на сомнительные доходы с продажи газет.

«Они довели мир до конца света, а теперь выжимают из вас последние соки. Капиталистические свиньи самовольно захватили власть над центральными переходами. Они заставят вас сцепиться и выпустить друг другу кишки, только чтобы разделить между собой наследство убитого их предшественниками мира. Только коммунисты могут спасти вас, только вместе мы сможем отвоевать пространство на поверхности и построить собственный коммунистический рай. Будьте готовы восстать».

На обратной стороне явно хреново написанной листовки был рисунок с выжженными деревьями справа и зеленым садом слева. Над первым рисунком был нарисован денежный мешок, а над вторым – перекрещенные серп и молот.

Мародер смял листок, и вытащил из ниши ещё несколько примеров работы коммунистической агитационной машины. Развернул, посмотрел на рисунок с надгрызенным яблоком, которой у мародера вызывал совсем другие ассоциации, и подпись:

«Эх, яблочко, конфедератское,

Вот поделим тебя мы по-братски, да!»

В тайнике находились и несколько тщательно перерисованных классических советских агитплакатов. Возможно, даже попросту переведенных. Тот же самый «Не болтай» с девушкой в косынке, правда, подпись теперь была другая. Не о сплетнях и изменах, а о том, что коварные капиталисты слушают каждое твое слово, и что, проболтавшись, можно раскрыть ячейку и подставить ее членов под удар.

Просмотрев еще несколько листовок, мародер потерял к ним интерес, выгреб остатки из тайника, сложил пополам, вышел из каморки Газетчика и передал пачку Альберту.

Мужчина спрятал пистолет в кобуру, принял листовки, рассмотрел их, криво усмехнулся и разорвал бумагу.

– Кто ещё кроме тебя продался коммунистам? – спросил он, делая шаг к Газетчику.

Старик рефлекторно попытался немного отползти назад, но не смог, уткнувшись в ноги мародера.

– Кто ещё кроме тебя продался, я спрашиваю? – комендант сделал шаг вперёд, сжимая в кулаке то, что осталось от коммунистической агитации.

– Тварь! Капиталист! Паскуда! – заорал Газетчик. – Убей меня, и я стану мучеником.

– Держи его, – прорычал Альберт, отдавая приказ мародеру. – Открой ему рот.

Мужчина, сам не понимая почему, наклонился, схватил старика за волосы и дёрнул вверх, заставив запрокинуть голову, после чего ухватился за нижнюю челюсть, открывая ему рот. Старик попытался плюнуть в коменданта, но не смог, только тонюсенькая струйка слюны поползла вниз по подбородку.

Альберт запихал в рот Газетчика ком смятой бумаги, то, во что превратились плоды его трудов.

– Жри, тварь, – произнес он. – Продажная сука. Газетки он рисовал. Информацию перепроверял.