Переход

Аллочка, Алла Алексеевна, после того как закрылась дверь за Ольгой Николаевной, улыбнулась своему отражению в зеркале, поправила челку, подкрасила губы и закончила свое колдовство над внешним видом легкими похлопываниями по щекам. Щечки зарделись. Как не улыбнуться такой милашке! Белая куртка, безупречно отглаженные брючки на тонкой фигурке смотрелись великолепно. Подмигнув себе напоследок, Аллочка закрыла дверцу платяного шкафа, где она и ее коллеги располагали свои вещи.

Все, она готова к работе. День должен быть хорошим, он просто обязан быть хорошим!

– Алла Алексеевна! Вы будете кофе?

– Да, Полина, – как всегда, без сахара.

Эта утренняя чашка кофе – дань демократии.

Она – доктор, они – медсестры. Каждый должен знать свое место. Так говорит папа, профессор и уважаемый человек. И, хотя он сам давно уже не практикует, а только возглавляет кафедру, студенты 1-го Медицинского его уважают и стараются подражать его манерам и философии. Когда Аллочка пошла учиться, ей было страшно, что строгий папа будет недоволен ее успехами, и она старалась изо всех сил.

На деле все оказалось не так плохо. Папа всячески поддерживал ее учебу и дальнейшую карьеру. Для этого он лично встречался с Ольгой Николаевной, своей бывшей студенткой, и разговаривал ласково, но настойчиво, объясняя, как важно для Аллочки попасть именно в это отделение, именно в эту больницу и именно под руководство такого опытного врача.

Интересно, Ольга Николаевна догадывалась, что папа знал о контракте с немцами на тестирование экспериментального препарата, который замедляет процесс, а может и вовсе изменить исход болезни, и что работа для Аллочки в отделении – лишь короткий мостик для получения места в международной фармацевтической компании. Надо только лишь немного потерпеть, собрать статистику, поучаствовать в тестировании препарата с добровольцами, а может быть, между прочим, написать докторскую, а там… От перспектив и возможностей у Аллочки дух захватывало.

Работать Аллочке нравилось, даже было интересно. С коллегами тоже все было замечательно. Минуты демократии были не столь обременительны, а иногда и наоборот, подчеркивали особый статус врача, доктора, уважаемого и значимого в жизни других людей человека. А медсестры приятно суетились, желая угодить молодому доктору. Так уж повелось в медицинской среде – есть элита, а есть другие. Аллочке это нравилось. Она как-то сразу повзрослела, стала серьезней, и к ее слову прислушивались – конечно, не так, как к слову заведующей отделением, но все равно было очень приятно осознавать, какая она важная и умная. Наблюдая за Ольгой Николаевной и ее работой, Аллочка не понимала, как той удается, не повышая голоса, добиваться четкого выполнения своих указаний. Как она и все чувствует, и знает, и любой работник в отделении готов в любую минуту откликнуться и ловит любое изменение настроения заведующей отделения.

Утренний кофе для Ольги Николаевны подавался с такой любовью и почтением, что в душе у Аллочки начинал шевелиться червячок зависти. А сама Ольга Николаевна любила приходить в сестринскую с какими-то печеньками, конфетами и весело болтала с девочками-медсестрами о всякой ерунде. Аллочке казалось, что эти разговоры должны быть чинными и возвышенными, а они шутили, смеялись и говорили о всякой всячине. Аллочке казалось, что нужно соблюдать субординацию, «начальник – подчиненный», и это и есть настоящие отношения, а Ольга Николаевна получала любовь и уважение, ничего не предпринимая для этого.