Переход

Вот что Алексей в старой реальности не изучал, так это сельское хозяйство. Как-то ему и в голову не пришло, что такие знания могут пользу принести, да и времени на эту науку у него не было, потому что он совсем иные науки осваивал. Сначала осваивал работу со сталью и сплавами, затем — работу с моторами и автотранспортом, а после этого…

Вирджилл ему рассказал, куда в переходе можно ходить на прогулки, а Йенс, с которым Алексей познакомился немного позже, очень популярно объяснил почему гулять можно только там:

— В чистилище, если верить Елене, как-то хитро перепуталось пространство и время. Точнее — если я верно понял ее испанский — две пространственных координаты там заменились на две координаты времени, а по одной остались такими же, как у нас. Но поэтому идти вперед по временной координате — то есть вправо от входа в наш общий дом — нельзя, ведь будущее ни у нас, ни там еще не настало и если попытаться пройти туда, то ты просто исчезнешь. А вот назад по времени — то есть влево от дома — ты можешь ходить сколько угодно… но не совсем, а только — я всего лишь говорю то, что написала Елена — до того места, где… когда ты появился на свет. Но ты почувствуешь, когда к этому месту приблизишься: станет очень холодно. Так что как только почувствуешь холод — поворачивай обратно и беги изо всех сил. И, кстати, это всех, кто там оказывается, касается: там можно встретить… путешественников, которые зашли в чистилище гораздо раньше — но ты сможешь вернуться туда, откуда вышел, а они с тобой пройти не смогут, так как их будущее еще не настало. Зато в обратную сторону они могут пройти гораздо дальше… хотя это и не особо важно: Елена писала, что шанс встретить кого-то из прошлого крайне мал.

— А Елена — это кто?

— Елена Пенья-и-Ернандес, испанка. Она физик крупный, нобелевский лауреат…

— Что-то я про такую не слышал…

— Она стала нобелевским лауреатом не в нашей реальности. Но это неважно. Она изучала много лет чистилище, почти всё про него знает. То есть всяко больше любого другого человека… знала. Она умерла еще до того, как ты туда попал. Но она все, что узнала, записала.

— А где почитать?

— Ее дневник там же, в чистилище. Такая толстая синяя книга. Но мне кажется, чтобы понять ее записи, нужно лет двадцать физику изучать.

Алексей эти слова Йенса — который был вообще-то довольно известным инженером-двигателистом — запомнил…

С жильем в деревне осенью стало уже довольно неплохо: Алексей при помощи «взрослого населения» своей деревушки вокруг двух оставшихся печек построил дома уже землебитные. Паршивые, то есть с окнами в домиках было не особо шикарно, но дома получились все же достаточно теплыми для того, чтобы можно было в них зиму пережить. А то, что в них имелось всего лишь по одному небольшому окошку, в которых вместо стекол был вставлен плексиглас, снятый с разбитых самолетов, было и вовсе не страшно: все же никто не мешал при необходимости и лампочку электрическую зажечь. Правда, с проводами пришлось все же помучаться и проводка между домами была выполнена вообще из колючей проволоки — но на такие мелочи никто и внимания не обращал.

Кроме двух новых жилых домов была еще выстроена небольшая конюшня, теплый свинарник — а для кур к первому дому была сделана пристройка, в которой демобилизованные бойцы тоже печку соорудили. А еще Алексей выстроил небольшую мастерскую, в которой он собирался ремонтировать всякое ценное имущество. Но пока лишь собирался — нечем это всякое ремонтировать было, потому что парой молотков и напильниками много не наремонтируешь.

Но это пока не наремонтируешь, однако парень вместе с рембатовцами очень тщательно к этому готовился: получив вторую лошадку, они постоянно ездили по ближним и дальним окрестностям собирая все, что «плохо лежит» — а «плохо лежало» еще довольно много всего. Конечно, все самое «интересное» советские трофейщики уже собрали, но довольно много разного валялось там, куда трофейные команды еще не добрались (и даже вряд ли доберутся в обозримое время), так что лошадкам периодически приходилось изрядно напрягаться, перевозя довольно тяжелое железо. И один из демобилизованных солдат — Егор Веснин — у Алексея с некоторым удивлением поинтересовался:

— Лёш, а зачем мы моторы-то с самолетов фашистских к себе тащим?

— Мы не моторы тащим…

— А это вот что тогда?

— Это — всего лишь большой кусок алюминия. Ты на мотоцикл внимательно посмотри, или на трактор наш: на моторе головки цилиндров из чего сделаны?

— Ну да… но ведь моторов-то таких у нас и нет.

— Моторов пока нет, а вот чугуна всякого уже завались. И прочего металла, так кто нам помешает самим такие моторы сделать? Вы же здесь зачем остались: хотите для своих уже колхозов трактора подготовить…

— Было бы неплохо, но уж лучше попробовать грузовики как-то починить, их тут все же немало валяется.