Переход

Они были совсем не похожи друг на друга. Старший – худой, темноволосый и темноглазый, со впалыми щеками и кругами под глазами. Редко когда лицо его озаряла улыбка. Младший же, наоборот, смешливый круглолицый голубоглазый блондин.

Хотя кто знает, может быть, со временем различия сгладились бы. Уж слишком большая разница в возрасте – целых семнадцать лет.

Старший был как две капли похож на свою мать, младший – на отца, который ушел забирать машину со стоянки.

Мать надела ботиночек на ногу младшего, а парень обернулся и улыбнулся ей. Все же они теперь не так похожи, как раньше. Щеки впали, как уехал из дома, осунулся. Хотя разрез глаз тот же, и нос картошкой – копия.

– Точно не поедешь с нами? – спросила его мать.

Вечер пятницы. Офисный планктон будет пить всю ночь и зажигать в клубах, студенты составят им компанию, а переехавшие в город из деревни поедут на малую родину. Сходить в баню, накатить с отцом пару рюмок водки…

– Нет, не поеду. Знаешь ведь, что нужно пойти. Обидится.

Обидится – это про брата. У него день рождения, на который обязательно нужно прийти. К тому же подарок уже давно куплен.

– Обидится. – Мама вздохнула и принялась за второй ботинок. – Ладно, все равно практику отрабатывать туда поедешь.

Зазвонил телефон. Парень поморщился, ему никогда не нравился рингтон, как и любая современная музыка. Знал бы он, что музыка в мире замолкнет навсегда… Хотя если бы кто-нибудь ему об этом сказал, то парень не поверил бы: уж слишком он любил жизнь.

– Да? Конечно, сейчас выходим. – Мать встала с пуфика и привычным движением положила телефон в сумочку. – Ладно, мы пойдем. Дверь закроешь, хорошо?

– Ладно, мам, пока, – ответил он.

В их отношениях никогда не было большого количества нежности. Они вели себя достаточно холодно, будто просто знакомые, а не близкие родственники, особенно на людях.

Если бы он знал, что случится в ближайшее время, то обязательно сказал бы что-нибудь кроме «пока».

Он обязательно сказал бы, что любит ее.

* * *

Нельсон почувствовал хлесткий удар по щеке, ощутимый даже через плотную резину противогаза, схватил чужую руку, занесенную для второго удара, и крепко сдавил.

– Больно же, отпусти! – вскрикнула девушка. – Ты ненормальный какой-то!

Мародер уже сам догадался отпустить ее. Она неуклюже пыталась растереть руку через резину комбинезона. Как же он ее так сжать умудрился?

– Ты стоял, пялился в это зеркало, шептал что-то, – чуть ли не плача проговорила Карина. – Шептал что-то там минут пять, хотя сказал проходить!

Мародер снова покачал головой. Залип. Не было раньше такого. Не было.

Нель поднял руки и стащил с лица противогаз. Медленно вдохнул затхлый пыльный воздух, пытаясь вспомнить, как же пахло тогда, когда он еще жил здесь, и не смог.

Девушка шарахнулась от него, посмотрев на него как на сумасшедшего. Ну да, мало того, что чуть руку не сломал, так еще и противогаз снял не в убежище.

– Извини, – виновато проговорил Нель, с трудом удерживаясь от того, чтобы стереть с лица пот. Нельзя, перчатка грязная. – Серьезно… Карина, извини. Проходи пока что в комнату, а мне кое-что сделать нужно.

Мародер зашел в комнату родителей, которая служила еще и гостиной, как, наверное, во всех двухкомнатных квартирах. Провел рукой по полкам над большой плазменной панелью и взял в руки одну из фотографий.

– Хорошо печатали раньше, – прошептал он. – Сколько лет, а не особо и выцвела.

Нель огляделся, виновато посмотрел на большой портрет своих родителей, висевший на стене, после чего упрятал рамку в рюкзак. До сих пор у него не было ни одной семейной фотографии, да и откуда ей взяться-то.

Нельсон аккуратно прикрыл дверь и двинулся в свою комнату.

Волна ощущений, старых и давно знакомых, набросилась на него, когда он зашел в комнату, в которой прожил больше семнадцати лет. Покосившийся набок под напором времени шкаф, письменный стол, засыпанный полусгнившей бумагой, компьютер, наверняка убитый электромагнитным импульсом. Гитары на стене, струны которых покрылись окислами, и вряд ли из них удалось бы извлечь более-менее внятный звук.

Хотя стоило признать, это и раньше не особо получалось.

Его спутница занималась тем же самым, что и он минуту назад: рассматривала фотографию.

– Это ты? – спросила она, показывая ему снимок, на котором мальчишка лет двенадцати был запечатлен в нарочито позерской «каратешной» позе.

– Я, – устало ответил мародер. – Поставь фото на место, будь добра.

– То есть это твоя квартира? – спросила девушка, оглядываясь вокруг.

– Моя. – Мародер развернулся и уселся на пыльный пол, опершись спиной о большой бельевой шкаф.

Девушка положила фото на место и улеглась на диван, подняв при этом целую пыльную бурю.

– Один здесь жил? – спросила она.

– С родителями. – Нельсону не нравился этот диалог, ему не нравилось, что кто-то лезет в его воспоминания. Они принадлежат только ему, и точка!