Переход через пропасть

Но все же дьявол — обезьяна Бога, и его дело — все зачернять. Грязный ком был брошен и в мою фамилию. Мутная волна постсоветского периода вынесла на поверхность много мусора, и пропаганда порока на рубеже XXI века была запредельной. Когда в Харьков с концертом приезжал мой однофамилец Боря, я посчитал своим долгом «передать ему привет» от всех однофамильцев. Организовал пикет православной общественности под оперным театром.

Перед концертом зрителям были розданы листовки с выдержками из Мытарств блаженной Феодоры о загробной участи содомитов. В ярости выбежал какой-то тип (явно организатор порочного действа), стал орать. Кто позволил?! Кто организовал?! «Да кто, — отвечают ему милиционеры с усмешкой, — Моисеев организовал». И показывают ему уведомление о пикете…

Но, думаю, это только начало. Даст бог, в Харькове еще будет введен казачий патруль, и неплохо, если это начинание будет ассоциироваться с фамилией Моисеева. В некоторых случаях доброе слово и нагайка на духовно болящих действуют лучше, чем просто доброе словесное наставление на путь истинный.

Однажды брился перед зеркалом и говорю: «Господи, ну как же так, такая фамилия красивая, а передать некому? Дочь выйдет замуж, сменит фамилию, а сына нет».

Через некоторое время жена сообщает мне, что беременна. Я говорю: «Это сын! Господь меня услышал!»

В ночь перед рождением сына вижу сон. Вдоль дороги стоят столбы освещения. Смотрю в одну сторону, вижу, как на столбах, уходящих в бесконечность, горят лампочки. Напротив, в другой стороне, столбы, уходящие в бесконечность, еще без лампочек. Я беру лестницу, поднимаюсь. Мой отец дает мне лампочку, я ее вкручиваю в консоль, и лампочка загорается.

Оля будит меня, говорит, что пора в роддом.

Все-таки как важно продление своего рода по мужской линии, отсюда, с земли, нам, может, этого до конца и не понять.

Пройдут годы. По Москве двинется «Бессмертный полк». Мой сын Михаил пойдет с портретом своего прадедушки Моисеева Андрея Михайловича. Он во время Великой Отечественной был начальником районного ПВО г. Куйбышева (на тот момент второй столицы СССР), а моя дочь Анастасия — портрет прадедушки Буторина Максима Георгиевича. Он был призван на войну в 1941 году, и это чудо, но, будучи простым пехотинцем, дошел до Берлина!

Моя бабушка Антонина Ивановна (в девичестве Панова) работала сельским фельдшером, она была верующей и, провожая мужа на войну, оставаясь сама с четырьмя детьми, зашила ему в гимнастерку, как последнюю надежду на спасение, ладанку с молитвой «Живый в помощи Вышняго».

Дед Максим попал в плен, немец заставил его рубить дрова. Но известно, что когда человек искренне обращается к Богу, то для него исчезают все путы, все препоны, и душа становится свободной.

Это наглядно показал Бондарчук в фильме «Война и мир». Плененный французами Пьер Безухов, обращаясь к усеянному звездами небу, восклицает: «Меня взяли в плен! Меня! Мою бессмертную душу!»

И с моим дедушкой Максимом произошло нечто подобное. Может, не так ярко и пафосно, как в фильме. Но потомственный уральский казак пришел в себя. Он вспомнил, что с ним 90-й псалом, вспомнил слова молитвы, к Богу записанные царем Давидом. Слова, которые произносили русские воины перед Ледовым побоищем, Куликовской битвой, перед Бородинским сражением. В силе этой молитвы усомнились комсомольцы-добровольцы и лишь после страшных поражений, когда миллионы русских людей погибли и попали в плен, только тогда эти забытые слова, которые слышит Бог, стали ими мучительно вспоминаться.

Москва «Бессмертный полк 2016 г.