Переход хода

Что всегда нравилось подполковнику в стамбульских ресторанах — вышколенность персонала и размеры порций. Турки не экономили на ерунде, типа хлеба, минералки или салатов; вот и сейчас на его столе бесшумно появилось блюдо салата размером примерно с тазик. Что характерно, в декабре — свежие огурцы, помидоры, морковь, китайская капуста, редис; заправить салат клиенту предоставлялось самостоятельно, для чего рядом с блюдом с салатом тут же появились фигурные склянки с оливковым маслом, бальзамическим уксусом и какими-то приправами.

Гончаров не успел одолеть салат — как к столу была доставлена широкая лоханка с разного рода рыбными закусками; здесь была мелкая рыба, обжаренная до хрустящей корочки, колечки кальмаров, запеченные каракатицы, креветки трех сортов, зелень — в общем, праздник желудка. Покойный Таманец тоже, помнится, любил здесь навернуть рыбных деликатесов, свежих, без этого, характерного для замороженных полуфабрикатов, что продаются ныне в новомодных московских супермаркетах, "рыбного" запаха. Да-а-а, вот уже скоро будет пять лет, как нет Мишани…. Гончаров вздохнул. Уходят друзья…. Скоро и ему придет время собираться в путь — на ТУ сторону; и самое обидное — до самого последнего мгновения не будешь знать точного срока ухода! Впрочем, ему на прожитую жизнь обижаться не след; сделал всё, что мог, а что не смог — ну что ж, стало быть, такая у него была судьба…

Да что за чертовщина лезет ему в голову! Гончаров провел рукой по лицу; он что, умирать уже собрался? Врёшь, не возьмёшь! Сейчас, когда он опять в седле, когда от него зависит операция стратегического масштаба — и вдруг мысли о смерти? Отставить! Вот перед ним блюдо с изумительными закусками — и будет он последним дураком, если позволит хоть чему-то здесь уцелеть! И подполковник принялся за еду.

Отлично! Мелкие анчоусы пролетали один за другим, запечённые кальмары и каракатицы хрустко крошились во рту, нежная, тающая мякоть мяса креветок дарила немыслимое гастрономическое наслаждение. Да, свежие морепродукты — это сила!

В это время в ресторанчик зашло несколько посетителей — как понял Гончаров по их экипировке, это были музыканты; свои инструменты — скрипку, аккордеон, лиру — парни держали расчехленными, судя по всему, они собирались немного поиграть для посетителей. Окинув взглядом ресторан, старший из них тяжело вздохнул — посетителей, кроме подполковника, не было — и махнул было своим орлам на выход. Гончаров протестующе поднял руку, и, когда музыканты выжидательно остановились — спросил:

— Русче музик билиёрмысыныз?22- надеясь, что мастера скрипки и аккордеона смогут сыграть ему что-нибудь бодрящее, духоподъемное, типа марша Будённого.

Музыканты, как по команде, закивали головами. Старший почесал затылок.

— Дюнайские валны? Олабилир23…

Гончаров вздохнул. Нет в мире совершенства! Ладно, дунайские так дунайские, лишь бы сыграли без фальши.

— Нэкадар оладжак?24

Старший пренебрежительно махнул рукой.

— Бош вер!25

Подполковник улыбнулся.

— Хайди!26

Музыканты, расположившись у его столика, быстро настроили свои инструменты и заиграли старый русский вальс. Играли негромко, но чувствовалось, что дело свое они делают с душой, умело и старательно.

Когда музыка закончилась, подполковник вздохнул и, достав бумажку в десять миллионов, протянул старшему.

— Етер мы?27

Тот улыбнулся.

— Тешекюр эдерим, аби28…

Вторым номером программы у турецкого квартета был почему-то "Варяг", его русский вариант. Не тот, мажорный, где "наверх вы, товарищи, все по местам", сочиненный русофильски настроенным немцем — а наш, минорный, где слова "вьётся Андреевский флаг, бьётся с неравною силой гордый красавец "Варяг" всегда вызывали у Гончарова какую-то неосознанную печаль.

Да-а-а, не скажет ни камень, ни крест, где легли…. Где-то его кости будут белеть, на какой широте-долготе? Где упокоится его прах?

Да что за дьявольщина! Чёртовы музыканты, тоски нагнали!

Гончаров протестующе замахал рукой.

— Лютфэн, бана шен бир мюзик япармисыныз?!29

Музыканты прекратили игру, и старший, вдруг сделавшись серьезным (и сразу постарев лет на десять) отрицательно покачал головой.

— Сизэ шеен мюзик лязым дэйль…30

Подполковник удивлённо посмотрел на музыканта.

— Герекирсэ ё дэме япып шеен мюзик динлемэкь истерим!31

Его собеседник отрицательно покачал головой.

— Хаир. Лязым дейль32…

И, более ничего не говоря, музыканты быстро свернулись и вышли из ресторана, оставив Гончарова в полном недоумении и с каким-то неприятным осадком на душе. Ему не нужна больше весёлая музыка? С чего это вдруг? Чертовщина какая-то…

Принесенный официантом окунь, шикарный, великолепно зажаренный, дохнувший на подполковника немыслимыми ароматами — оставил его совершенно равнодушным. Вяло поковыряв роскошное филе и с трудом съев едва половину рыбы, Гончаров встал, расплатился по счету, и, отказавшись от кофе, вышел из "Галателии". До его гостиницы нужно было пройти пешком километра два с половиной — и он решил совершить этот, безусловно полезный для здоровья, моцион. Может быть, новые впечатления развеют вдруг нахлынувшую на него тоску-печаль?