Переходный период. Петроград – Виипури, ноябрь 1921

– Как же так?.. – кончик носа у неё покраснел, и из переполненных влагой глаз, прорвавшись сквозь потемневшие ресницы, потекли крупные детские слезы. Она поджала губу и отвернулась от рассказчицы, как от предательницы.

– Ну что ты, глупенькая?! У тебя до конца мая вся весна впереди, еще наиграешься десять раз! Мало ли весной красавцев ходит? – Жанна наклонилась и прижала Олю к мягкой, ароматно-кружевной груди. Та взвыла и разразилась настоящим водопадом слез с всхлипами и соплями. Жанна закатила глаза,– ну что же ты ревёшь? Ты ведь его не знаешь совсем, – инстинктивно она стала покачивать и гладить Олину голову. – Я тебе докажу, нет, он сам докажет, что не пара тебе… Ну-ну, миленькая моя, тише. Вот увидишь, через месяц ты поймешь, что он непроходимо глуп! Ты не волнуйся, он мой случайный знакомый, я с ним ни-ни...– решила сменить направление разговора Жанна, – Хочешь, пойдем завтра днем в зоосад, погуляем? Ты с Андрюшкой, а я Александра возьму, а потом поменяемся?

– Да? А так можно?

– А чего ж нельзя? Мы с Андреем на свои темы поговорим. Он столько о Франции знает! А вы там пока познакомитесь, кое-что может и прояснится…

Оленька встала, неуверенной походкой прошлась за ширму, тихонько высморкалась:

– Спасибо, тебе, Жанночка! Ты – такая чуткая девушка! – сказала Оля, гнусавя в платок, Жанна опять закатила глаза, – Только ты никому не говори! – снова вспыхнув, выглянула из-за ширмы Оля.

– Конечно-конечно, дорогуша, я буду молчать, как мертвая!

В это же самое время прозвенел колокольчик в передней. Девушки засуетились, поправили друг другу прически, воротнички, помахали ладонями друг у друга перед носом, будто веером, и, взявшись за ручки, шагнули встречать гостей.

Перед зеркалом в коридоре топтался Андрей, зализывая гимназический чубчик. Он сильно вытянулся за зиму, начал бриться и уже совсем чувствовал себя взрослым. Увидев девушек, он развернулся почти по-военному и изящно кивнул головой, так, что только зализанный чуб взметнулся вверх и, рассыпавшись, прилип ко лбу смешным темным кустом.

– Добрый вечер, дамы! – отрапортовал он, а очки предательски начали потеть. Оля приветственно кивнула головой.

– Здравствуй-здравствуй, Андрюша! – с ужимками поздоровалась Жанна протягивая руку. Андрей немного замешкался, но приник губами к кружеву перчатки взрослой красавицы, и, не разгибаясь, потянулся к тому месту, где по его расчету должна была оказаться рука Оли. Руки не было. Оля уже убежала в гостиную.

– Вы сегодня – просто фея! – низким мурлыкающим голосом сказал Андрей, подхватывая Жанну влажными ладонями за локоток. Он проводил ее в освободившуюся от храпа комнату и размеренным шагом обвел вокруг стола.

– Вот, кривляка! Где ты, Андрюшка, этой пошлости нахватался? – Жанна привычно стерпела мужские повадки, которых она, к слову, не ожидала увидеть от пятнадцатилетнего гимназиста, – Как дела в гимназии? ПапА тебя не выгонит, из-за того, что ты за барышнями волочишься? – кольнула она Андрея, нарочно проговорив «папА» с ударением на второй слог.

– Жанна, вы –, конечно, красавица, но глупости у вас ещё больше, чем красоты. Отец сам любит женщин, а мои успехи не зависят от моих предпочтений в свободное от уроков время, – и Андрей усадил ее, как курсистку, у библиотеки, где обычно читал сам.

Жанну перекосило, она не думала, что Андрюшенька ей осмелится ответить. Она демонстративно встала, скрестив руки на груди, и с громким шелестом юбок перешла в противоположную от библиотеки сторону.

Андрей уютно устроился в привычном углу с журналами, развалившись в позе победителя на хозяйском кресле.

Вбежала Оля, за ней приковыляла Ефросинья с горячим самоваром. Жанна помогла расставить приборы, завязалась тихая женская воркотня и суета. Все вроде встало на свои места.

Андрей разглядывал женщин.