Переходный период. Петроград – Виипури, ноябрь 1921

– Понимаешь, Жанночка, тебе, наверное, это все странно, но мне симпатичен один человек… Я думала, романтика – это что-то светлое, красивое, а у меня столько мыслей гадких рождается, что мир будто перевернулся и летит ко всем святым. Я спать не могу, есть не могу, с родителями не могу общаться, вспыхиваю по пустякам, а потом стыдно… Вот тогда-то я и решила, что мир в доме важнее всяких любовных переживаний. А ты вот мне все карты спутала! Я же, действительно, пока им горю, столько всего написала… Давай я тебе, кстати, почитаю, пока никого нет…

– Э, не… на меня весь этот девический жар не выливай, я уже этим переболела. А кто твое сердечко-то встревожил? Кто-то из наших? – критически рассматривая себя перед зеркальным шкафом, ткнула Жанна в сторону гостиной, где обычно собирался кружок друзей.

– Я бы не хотела… Тише, пройдем ко мне, в гостиной папа отдыхает пока… Не хотела бы никому рассказывать, – еще тише зашелестела Оля, приоткрыв тяжелые портьеры гостиной. Пробравшись на цыпочках за спинкой кресла, в котором под развернутой газетой сдавленно всхрапывал Алексей Христианович, девушки попали в коридор, ведущий к Олиной спальне.

– Даже мне? – театральным шёпотом произнесла Жанна, – Вот так подруга называется! Я вот тебе – всё-всё! Хочешь расскажу про Аркадия из конторы? Ему сорок восемь, женат, детей нет, меня склоняет к… Говорит, двоюродная сестра из меня превосходная!

– Ой, фу! – Оля зажмурила глаза и замахала руками, как крылышками.

– Тогда вот про Сашку – кадета, с которым во вторник встречалась, – при этих словах Жанны Оля заинтересовано склонила голову, так что идеально стоящий белый воротничок приоткрыл изящный изгиб ее длинной шеи.

– Которого ты к нам привела? – уточнила она.

– Ага, хорошенький! Но дурень редкостный! Ну, вот одна извилина, ей Богу! – стала полоскать приятеля Жанна.

– Ну, давай, про Сашку! – усадив Жанну в кресло, Оля аж подпрыгнула от нетерпения. Присев возле подруги, она сложила обе руки ей на колени и заинтересованно уставилась, ожидая длинного рассказа. Оленька рассчитывала услышать всю его биографию, всевозможные сплетни и… Нет, про возможные отношения Александра с Жанной Оле лучше не знать.

– Значит, это он к тебе по ночам в кошмары влазит?! – уличила подругу Жанна, ехидно прищурив глаз и обняв белокурую голову подруги.

Вместо признания Оля округлила серые глаза и похлопала длинными полупрозрачными ресницами. Жанне показалось, до слезы недалеко.

– Ладно-ладно, дорогуша, расскажешь, когда время придет… Итак, Александр Точъ! С начала рассказывать? – Оля кивнула, – Родился где-то на севере, вроде в Архангельске, что ли… Но семья из Петербуржских, у них тут особнячок на Васильевском. Меня всегда такие забавляли: их сослали при царе горохе, а они служить идут, да такие патриоты! Он всегда орет, чуть что «Я присягу давал!» – Жанна смешно скорчила лицо, как ей казалось, соответствующее раздухорившемуся вояке. Оля прыснула со смеху в шёлковые складки ярко рыжего платья Жанны. – Живет, понятно, в корпусе, дом они внаём сдают, я узнавала. Александру, как и мне с ним, ничего не светит. Ему уже двадцать один, так что, в этом году кончит училище и к моей матери на Родину. Во Францию на фронт!!

Оля вздрогнула и окончательно выдала себя: