Переходы

— В первые минуты загадочным мне казалось буквально все: кто я такой, где нахожусь, как туда попал. Окружающий мир не изменился. Но что-то радикально изменилось внутри. «Как меня зовут?» — гадал я, и тут мне вдруг явилось мое имя. «Где я нахожусь?» — гадал я, и на поверхность мыслей выплыло слово «Париж». «Откуда я родом?» Внезапно явилось слово «Берлин». Кто эта женщина, что лежит без сил на стуле напротив? Книгоноша, предложившая мне погадать. И так далее, лоскутья воспоминаний являлись один за другим, и заняло это лишь мгновение.

Тут появился полицейский в кепи и черном плаще. Официант затянул долгую жалобу на книгоношу — мол, с этим нужно что-то делать, она мешает им работать, гляньте, до чего довели этого молоденького немца, и все ради чего? В приступе злобы официант пнул тележку, она перевернулась, книги рассыпались по тротуару, прохожим приходилось через них переступать. Один из зевак заявил, что женщина эта — некромант, а меня заколдовали. Полицейский осведомился у меня, так ли это в действительности. Я, все еще оглушенный, смог разве что кивнуть, но когда он спросил, буду ли я подавать жалобу, я качнул головой. Желаю ли я, чтобы меня отправили в лечебницу? «Нет, — ответил я, — я сам оправлюсь». Я неловко поднялся и тут же снова упал на стул — зеваки дружно ахнули. Я же внезапно ощутил твердую уверенность, что мне грозит неведомая опасность, что нужно как можно скорее уходить отсюда. Я вытащил из кармана монету и вложил ее в руку официанта. «Я вас очень прошу, — обратился я к полицейскому и зевакам, — занимайтесь своими делами, все в порядке». Небольшая толпа рассосалась, а я повернулся к сидевшей передо мной женщине и помог ей подняться. Она слегка покачивалась. Я держал ее за руку, пока она не почувствовала себя увереннее, потом поставил тележку на колеса и начал собирать рассыпанные книги. Придерживая книгоношу одной рукой за талию, чтобы она не упала, а другой толкая тележку, я добрел от кафе до ближайшей скамьи. Аккуратно усадил женщину. Глаза ее были открыты, но она вряд ли сознавала, где находится. Денег на вызов врача или кареты милосердия у меня не было. Я и сам был в таком смятении, что больше ничем не мог ей помочь. Я оставил ее на скамье, вместе с ее книгами, — она беззвучно открывала и закрывала рот, будто хотела задать вопрос, но смутно понимала какой.

Уж не припомню как, но я добрался до своего гостиничного номера и уснул. Проспал почти весь день, проснулся лишь на следующий пополудни. Спустился в вестибюль, консьерж справился, полегчало ли мне. Оказалось, я так громко кричал во сне, что горничные несколько раз стучали мне в дверь, а в какой-то момент вынуждены были даже войти в номер. Когда меня разбудили, я им якобы сказал, что все хорошо, волноваться не о чем. Я совершенно не помнил этого полуночного происшествия. Полагаю, с этого и начались мои кошмары. И с тех пор они посещают меня едва ли не каждую ночь.

Мой рассказ произвел на Мадлен странное впечатление. Когда я закончил, она некоторое время смотрела в пустоту перед собой, уйдя в свои мысли. Я рассматривал ее лицо, озаренное светом ночника.

— Мы уже встречались, — произнесла она. — Где?

Она слегка улыбнулась.

— Тебе не вспомнить.

— Давно? Может, в другой жизни?

— Именно.

— В Берлине? Мы вместе учились в университете? Я, скорее всего, вспомню. Женщин среди студентов было немного.

— Нет, в Париже. — Она дрожащей рукой зажгла сигарету. — И в других местах. Вот только говорить об этом нет смысла.

— Нет-нет, раз уж ты об этом завела речь, я хочу знать разгадку. Ты, похоже, помнишь обстоятельства нашей встречи, а я нет. Но если дашь мне ключ…

Откинувшись на матрас, она смотрела на свою руку, медленно бродившую по одеялу.

— Можно я вместо этого расскажу тебе одну историю?

— В ней есть ответ на мой вопрос?

— Вероятно. Это сказание об альбатросе.

И она начала свой рассказ. К моменту его окончания мир стал совсем иным.