Перехватчик

Матвею вдруг показалось, что струя холодного тумана попыталась проникнуть ему в затылок. Он напрягся: ощущение прошло, но заноза чужого взгляда в спине осталась. Вспотели пальцы ног. Неужели Конкере?! Здесь?! Первухин? Или сам директор?..

– Догадываюсь, – проговорил Матвей равнодушно. – Поскольку без наручников, следовательно, вербовка всветлую.

– Ишь ты! – снова удивился Коваль. – Умен. Что ж, все правильно, поговорим о вашей работе в нашей конторе.

– Поговорим о вашем предложении работать на контору, – поправил Матвей.

– Хамишь, ганфайтер, – укоризненно покачал головой Первухин. – Перед тобой все-таки директор Федеральной безопасности, а не директор цирка.

Матвей глянул на него холодными голубыми глазами, и генерал ощутил внутреннюю силу этого совсем еще молодого, но безусловно знающего себе цену человека.

– Ну, насчет этого у него может сложиться собственное мнение, – усмехнулся Сергей Вениаминович.

– Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверия начальства? – удивился Первухин.

Матвей с любопытством посмотрел на простоватое с виду лицо начальника Управления специальных операций, который только что процитировал Козьму Пруткова.

– Не будем ходить вокруг да около. – Директор ФСБ откинулся в кресле, потянулся, так что хрустнули кости. – Извини, капитан, пора возвращаться на службу. Положение таково, что требуется твой навык ганфайтера-перехватчика. Дел невпроворот: утечка оружия, информации, ультраправые подняли голову, набрала мощь Сверхсистема, все активнее вмешивается в политическую жизнь страны «Чистилище»… В общем, ты нужен. Мне тебя рекомендовал один… уважаемый человек, так что не подведи.

– Генерал, у вас неверное представление о ганфайтерах и обо мне в частности, – бесстрастно сказал Матвей. – Ганфайтеры всегда стояли вне политики, подчиняясь конкретным задачам перехвата шпионов, диверсантов и террористов. Что касается меня, то я – контрактник, понимаете? Да, я работал на «Смерш», но срок моего контракта истек, и теперь я волен принимать любое решение. Кстати, я его и принял: в нынешней адской сшибке амбиций и стремления к власти мне вариться не хочется ни в чьем котле.

– Капитан, боюсь, ты не совсем верно оцениваешь ситуацию, – недовольно сказал Первухин, лицо которого мгновенно изменилось: оно стало жестким, властным, решительным. – Отсюда у тебя только два пути – в нашу команду или в Бутырку. Так что выбор невелик.

Матвей покачал головой, в глазах его мелькнули грусть и сочувствие, и Сергей Вениаминович, внимательно наблюдая за ним, невольно преисполнился восхищения: бывший контрразведчик держался так естественно, что его спокойствие вызывало уважение. К тому же от него исходило некое магнетическое поле внутренней силы и готовность в случае чего к мгновенному отпору, что говорило и в самом деле о необычных способностях этого парня.

– Я мог бы уйти от ваших мальчиков еще в Рязани, – сказал Матвей, внутренне напрягаясь, потому что снова почувствовал спиной темный взгляд. Но теперь уж точно знал, что ни начальник Управления спецопераций, ни директор ФСБ не были авешей Монарха.

– Чего же не ушел? – усмехнулся Первухин.

– Не хотел будить семью.

И генерал сразу поверил ему.

– Короче, волкодав. Предлагаем возглавить оперативную спецкоманду быстрого реагирования из двенадцати человек, в которую входят семь «суперов», охотники, стрелки, техники.

– Нет, – без колебаний ответил Матвей. – Я всегда работал в одиночку.

– Ты даже не хочешь спросить, чем будет заниматься команда?

– Не хочу.

– Ну, тогда…

– Погоди, Федор Ильич, – перебил Первухина Сергей Вениаминович. – Дай-ка мне поговорить с ним наедине.

– Но…

– Позови Хватова, сам посиди в приемной.

Первухин подтянулся, глянул на стоявшего в свободной, расслабленной позе Соболева и вышел. И сразу же в кабинете появился давешний молодой человек приятной наружности. Матвею не нужно было даже приглядываться к нему, вся его нервная система тут же отреагировала соответствующим образом: это был авеша – внедренный в сознание обычного человека пси-двойник Монарха Тьмы. Или кого-то из иерархов.

– Итак, он не принимает нашего предложения? – произнес капитан Хватов, подрагивая уголками губ, словно сдерживая смех.

– Увы, мой друг.

– Кто вы? – медленно проговорил Матвей, выдерживая стремительный удар чужого импульса внушения.

– А он мне нравится, – рассмеялся Хватов, показывая ровные, крепкие белые зубы. – Сразу быка за рога… Я пашу-бхава, если будет угодно. Знаком термин? В отличие от вира-бхава – иерархов. Но ведь и ты не дивья-бхава [50], ганфайтер, хотя и стремишься создать впечатление благородного рыцаря, постоянно подвергаешь опасности тех, кто рядом, не так ли?

– Может быть, не задумывался. – Глаза Матвея потемнели, стали синими, излучающими. – Я просто придерживаюсь принципа апариграхи [51].

– Неплохой принцип, но не для меня. Я исповедую другие.