«Перекоп» ушел на юг

— Положи цветок корешком в ямку с дождевой водой, — заметив смущение Друта, вертевшего в руке орхидею, сказал Погребной. — А то завянет, вишь как припекает. Будешь идти обратно — возьмешь.

Вскоре коммунисты собрались. Бударин, осмотрев всех, улыбнулся:

— Ишь молодцы: побрились к собранию. Чем же вы снимали свою щетину?

— Кто как. Кто и осколком бутылки, — улыбнулся Олейников. — Партийное собрание — дело серьезное. Вот я шел и думал: раз живет партийная организация — значит, и коллектив живет!

Открыли собрание — первое на этой далекой приютившей их земле.

Бударин рассказал о ночном разговоре, нечаянно услышанном им, о своих думах:

— Коралловые рифы и мели не позволяют судам близко подходить к Большой Натуне. Малайцы говорили, что до войны к острову раз в год приходило голландское судно. Забирало каучук, копру, бананы. Придет ли в ближайшее время такое судно — неизвестно. Голландские самолеты тоже не прилетают. Возможно, Борнео и Сингапур уже захватили японцы. Петер Энгерс тоже ничего не знает, хотя ему-то должны были сообщить об этом.

— Мы должны надеяться только на себя, — продолжал Бударин. — Люди с улучшением погоды начнут выздоравливать. Прибавятся рабочие руки, да и за больными легче будет ухаживать. Может быть, удастся всех поставить на ноги. А нам, коммунистам, надо бороться за коллектив. Хоть и мало нас — всего четыре человека, но ведь это четыре коммуниста! К тому же есть среди нас люди с богатым жизненным опытом и крепкие. Вот только Тимофей Захарович контужен, но и он молодцом держится — кормит нас. Попробуем на какой-либо скале установить наблюдательный пункт за морем — вдруг какое судно и пройдет мимо и заберет нас. И в то же время начнем готовить шлюпки к переходу на Борнео. И еще задача — поддержать капитана необходимо. Он сильно болен. Некоторые несправедливо поговаривают, что о себе только думает капитан, забыл экипаж. Неправда это, он много думает обо всех нас, и как раз он предложил подумать о переходе на Борнео, подготовить шлюпки. До Сингапура, где есть наш советский представитель и наши суда, мы в этих шлюпках не дойдем. Все кажется проще, когда сидишь на твердой земле, а это ведь море, и одолеть его не так-то просто. Но мы советские люди и должны уметь справиться с любыми тяготами.

А пока нужно поближе познакомиться с малайцами, поучиться у них жить в джунглях. О питании тоже следует подумать, попробовать разнообразить пищу. Не одному же коку изобретать. Надо присмотреться, чем питается местное население. Пока мы довольствовались больше дарами хозяев острова. Теперь будем сами искать съедобные плоды и растения. Поддержать здоровье — значит выиграть время. И, главное, больше заботы, внимания друг другу. Без этого трудно сплотить прочный коллектив, трудно держаться в островных условиях.

Собрание кончилось, но коммунисты еще долго не расходились. Сидели на берегу, беседовали.

Начинался прилив, волны подступали к берегу, затопляя отмели и впадины. Пора было возвращаться в хижину.

Друт вспомнил про орхидею. Она, несмотря на жару, сохранилась в воде, не увяла. Бударин смотрел на идущих впереди коммунистов и радовался, они будто бы ближе, роднее друг другу стали. И дела, за которые они решили приняться, не казались ему больше такими трудными, и на душе у него становилось спокойно и хорошо.

Вернувшись с собрания, Бударин подсел к больному Демидову. Капитан был бледен. Приступ лихорадки прошел, но голова, видно, еще болела, глаза устало щурились.

— Александр Африканович, — тихо заговорил Бударин, — мы провели партийное собрание. Посоветовались и думаем, что надо бы теперь побеседовать со всеми людьми, подбодрить их… Хорошо бы провести собрание экипажа. Пусть каждый поделится своими мыслями. Давно мы не собирались. Пора и делом заняться. Надо начать чинить шлюпки. Мы смотрели — их можно поправить, Не все, правда. Работа поможет встряхнуть людей. Бездействие хуже болезни валит человека.

— Согласен с вами, Борис Александрович. Меня сегодня отпустила лихорадка; немного приду в себя, тоже поговорю с товарищами. И хорошо, что партийная организация зашевелилась. Проведем профсоюзное собрание экипажа, с комсомольцами посоветуемся, пусть люди почувствуют себя увереннее. Я и сам думал, что надо собраться. — И капитан улыбнулся доброй улыбкой.

Бударин поднялся и сказал:

— Вы уж отдохните до вечера, а я пойду потолкую с людьми.

Коллектив экипажа радостно встретил предложение партийной организации и капитана. Моряки оживились, каждый почувствовал себя значащей единицей коллектива. Видно было, что люди хотят послушать и подсказать, что им делать. Только двое сидели нахмурившись и молчали; казалось, они не верили больше ни во что. Это заметил Бударин.

Краснея и смущаясь, поднялся матрос Евгений Бердан и подошел к Бударину, что-то зашептал ему. Бударин улыбнулся и сказал:

— Женя, а ты не мне одному — всем скажи…

И уже спокойно, обращаясь к собранию, Бердан признался:

— Это я ночью с Бахиревым разговаривал. Говорю это к тому, чтобы на других не думали. Боязно мне как-то стало, ну и вот… так получилось… Теперь самому стыдно.