Перекрестья

— Я предпочитаю, чтобы вы сами сделали вывод.

— Конечно... и я хотел бы узнать, что случилось с тем человеком, к которому какое-то время назад я попросил вас присмотреться. С тех пор вы что-нибудь слышали о нем? Или видели его?

— Только не я.

Отец Эд вздохнул:

— Понимаете, я не хотел бы прощать такие вещи, но если справедливость свершилась, то, значит, быть по сему. Бедняжка... что ей пришлось пережить. Мы должны были хоронить ее в закрытом гробу.

Джек вспомнил, как выглядела Мэгги в пластиковом мешке.

Он набрал в грудь воздуха. Он собирался сегодня во второй половине дня или завтра встретиться с отцом Эдом и кое-что обсудить с ним. Но может, лучше это сделать прямо сейчас.

— Ради сестры Мэгги... могу ли я создать фонд ее имени?

У отца Эда расширились глаза.

— Почему вы хотите это сделать?

— Она мне кое-что рассказывала... о девочке Фине, которой придется оставить школу Святого Иосифа из-за проблем с деньгами.

— Серафина! Да, сестра Мэгги хотела, чтобы дети Мартинес остались в школе. Вы их видели?

— Нет...

— Тогда почему же вы стремитесь помочь им?

Остатки от двадцати пяти тысяч, полученных от

Герты, плюс наличность, изъятая у Кордовы, составляли приличную сумму. И, как выяснилось, он не смог вернуть деньги Герте.

— Давайте скажем так: я не хочу, чтобы она была забыта. Пожалуйста, прикиньте, куда вложить деньги, чтобы использовать их для детей Мартинес — пока они не поступят в колледж. Часть суммы может пойти другим детям.

— Господи, это просто чудесно, Джек. Образовательный фонд сестры Мэри Маргарет О'Хара... как красиво это звучит, вам не кажется? Я незамедлительно займусь им. Когда вы сможете выслать чек?

— Чек?

— Я предполагаю, вы захотите получить налоговые льготы.

— У меня их и так более чем достаточно. Для вас не составит проблемы получить наличными?

Отец Эд моргнул:

— У меня вообще нет проблем.

4

Лютер Брейди двигался как в бреду. Он был ошеломлен.

Щиколотки скреплены цепью. На запястьях — такая же цепь. Коп ведет его по вестибюлю центра временного содержания. Сзади следует другой, а еще двое по бокам придерживают за локти. Они ведут его к светлому прямоугольнику — это дверь наружу. А за ней ждет фургон, который доставит его в Рикерс.

Он представил себе картину, как его насилует банда огромных хохочущих черных людей, и у него подломились колени. В тюрьме могут быть и дорменталисты. Ему нужно всего лишь несколько человек... для защиты...

В глаза неожиданно ударила вспышка солнечного света, и Лютер прищурился. Лишь через секунду-другую он понял, что это не столько солнце, сколько фотовспышки. Репортеры, обступившие проход к полицейскому фургону, с пулеметной скоростью обстреливали его вопросами, тыкая микрофонами в лицо.

Он заморгал, но тут же приосанился, поняв, что ему представилась возможность рассказать о своем деле и эти видеокадры в сопровождении его слов будут снова и снова крутить в эфире.

— Я невиновен! — замедляя шаги, закричал он. — Невиновен, клянусь в этом!

Он успел пробежать взглядом по лицам. Кое-кого он знал, кое-кого нет. Поскольку ему сотни раз приходилось появляться на публике, он до совершенства отшлифовал присущее ему от природы умение держаться искренне и с достоинством. И теперь, призвав на помощь эту свою способность, он глядел прямо в глаза репортерам без всякого страха.

— Ну а как начет доказательств, тех самых фото? — выкрикнул кто-то.

— Ложь и фальшивка. Чудовищный тайный сговор, чтобы оболгать меня и дискредитировать дорментализм. Вы еще увидите! Правда выйдет наружу! Истина...

Слова застряли у него в горле, когда он узнал лицо в задних рядах. Это не репортер. Нет, он видел это лицо в храме. Оно принадлежало человеку, который представился Джейсоном Амурри и которого Дженсен так отчаянно хотел найти.

Когда их взгляды встретились и Лютер Брейди увидел выражение глаз этого типа, он наконец прозрел: за всем происшедшим стоял именно он.

Нет. Не может быть. Значит, этот мерзавец разоблачил Опус Омега, убил Дженсена и подставил его самого, обвинив в убийстве.

Невозможно!

Но тут человек поднял правую руку, вытянул пальцы наподобие пистолета и прицелился в Лютера. Затем, улыбнувшись, вскинул голову и сделал вид, что передергивает затвор.

— Вот он! — закричал Лютер. — Вон там! — Он отчаянно старался преодолеть сопротивление цепей. Если бы только он мог показать прямо на него! — Вот человек, ответственный за все! Вот настоящий убийца! Схватите и допросите его! Он знает...

Люди стали поворачиваться, но человек уже исчез.

А телекамеры продолжали снимать.

Лютер Брейди закинул голову и издал вопль, давая выход своему гневу, своему раздражению, своей беспомощности и, главное, своему ужасу.