Перекрёстки

Кристина оторвала взгляд от мальчика.

— Я? Французское. А ты?

— Я люблю советское кино.

— Почему?

— Оно про жизнь.

— А французское не про жизнь?

— Я не знаю, про что оно.

Дальше они шли в молчании. От напряжения Лёва то и дело поправлял воротник рубашки. Когда они дошли до перекрёстка, Лёва радостно указал на здание в углу со словами: «Это мой дом.» Точно такой же трёхэтажный, только зелёный.

Квартира Лёвы располагалась на последнем этаже. Парень взял девушку за ручку и галантно провёл по лестнице. Взяв её руку, он почувствовал, что ладонь Кристины вспотела. Видимо красавицы тоже волнуются в подобный момент, как и он; для него это стало открытием.

Щелчок. Комнату заполнил свет. Кристине не понравилась квартира. Она была непомерна мала по сравнению с её амбициями, да и всё в ней было какое-то маленькое. Маленький столик. Маленькое креслице. Маленький телевизор. И маленький холодильник в углу. Казалось, что стены дома сжимаются, а потолок проваливается вниз и ещё мгновение, и молодую пару сплющит.

Лёва вытащил из холодильника бутылку красного вина и, тронув лопатку девушки, провёл её в спальню. Кристина с грустью посмотрела на маленький комод и маленькую кровать, будто из века так девятнадцатого, когда ещё спали сидя. И всё-таки темнота и свет луны, освещающий ложе, придали сему действу романтики, а тепло комнаты заставило Кристину провести рукой по мокрой шее и снять лямку платья.

Лёва сел на кровать и потянул за собой Кристину. Она уже сняла с него рубашку и принялась ласкать жилистую шею парня. Девушка расстегнула ремень на брюках Лёвы и сквозь тяжёлое дыхание прошептала:

— Ты такой…

— Никчёмный!

Элеонора Яковлевна сидела с рукописью в кресле и курила тонкую сигарету, за которой зашла к себе в квартиру.

— Это. Самый. Никчёмный. Текст. Который я когда-либо читала. — с расстановкой проговорила она.

Платон вскочил со стола и заметался по комнате.

— Что вам не нравится? — нервно спросил он.

— Начнём с того, что здесь даже нет начала, середины и конца. Здесь вообще нет такого понятия как сюжет! Это просто перечень каких-то идей и фантазий, которые пришли вам в голову, вы выложили их на бумагу, и даже не попытались обернуть в художественную форму.

Платон остановился перед окном и уставился в мальчика, лежащего на гамаке через дорогу. Он закрыл глаза.

— Что вы мне предлагаете? Переделать это в сборник рассказов?

Элеонора Яковлевна сделала затяг и сбросила пепел в блюдце.

— Что? Нет! Я бы посоветовала вам совсем не писать. Понимаете, бывает такое, что писатель не умеет строить сюжет, зато у него прелестный русский язык. Бывает, напротив, что автор двух слов связать не может, зато выдаёт такие оригинальные идеи, что диву даёшься. Таким я советую не пытать себя прозой и пробоваться в сценарном ремесле. Но здесь… — Элеонора сделала очередной затяг, перелистнула страницу и помотала головой. — Я не вижу совершенно никаких перспектив. У вас нет главного, что должно быть в молодом писателе. Перспективы!

Платон провёл рукой по глазам.

— Я вам не верю.

Редактор усмехнулась. Потушила бычок и достала новую сигарету.

— Молодой человек, вы можете мне не верить. Это ваше право. Ну выложите тогда рукопись в сеть. Посмотрите, что напишут читатели. А почему вы вообще выбрали этот путь?

— Я… — Платон замялся. — Хотел стать космонавтом в детстве. Но… Не представилось возможности.

— Ну так идите в космонавты! Что ж, вы, голубчик, забыли в писательской профессии?

— Что ты опять забыл?

— Игрушку!

Под тихие завывания ветра, под нежным светом луны малыш уснул. Ему приснилась поездка в планетарий на прошедший день рождения. Тогда он забыл любимую игрушку, космический корабль, весом почти с килограмм. Малыш был капитаном корабля. Он так хотел показать экипажу модель Солнечной системы, кусок метеорита и ещё много других классных штуковин, но в спешке забыл корабль дома. Что ж, я за капитан, который бросил свой экипаж, думал он. Именно тогда он признался родителям, что хочет стать космонавтом. Отец фыркнул. А мама печально посмотрела на сына, поджав губы. Малыш знал, родители не разделяют его мечту, не понимают её. Он увидел это по их глазам, но ничего не сказал, просто обиделся и опустил глаза. Оставшийся день они просили его взглянуть на них хоть разочек, но малыш твёрдо смотрел в пол, не удостоив никого из них любящими детскими глазками. Мечта была его верной подругой. Каждый раз, когда малыш был на грани отчаяния, она поднимала его и держала за руку. Мечта была его спутником по жизни.

Лёгкий туман сна расплылся в голове, и малыш открыл глаза. Луна ослепила его. Он зажмурил глазки. В душе стоял ком и тянул его вниз. Для своих юных лет малыш уже понимал, что сила притяжения действует на душу человеческую, куда сильнее, чем на тело. Он еле пошевелил губками и шёпотом спросил у луны:

— Жизнь прекрасна?

— Жизнь — дрянь!