Перекрестки, души и цветы

– Доктор Конорс, пройдите в третье отделение, – услышал он, едва войдя в помещение больницы. Ощущение тревоги и неотвратимости скоблило грудь, не давая возможности вздохнуть, а суматоха, царившая в больнице, лишь добавляла нервозность. Столкновение двух набитых людьми автобусов на мосту Вест-Ривер стало крупнейшей автокатастрофой года. Во всех новостях по телевизору и радио только и говорили об этой ужасающей трагедии, показывая куски искореженного металла и работу спасателей, водолазов, пытающихся добраться до второго автобуса, оказавшегося под мостом. Причиной этого происшествия пресса предусмотрительно объявила человеческий фактор, ссылаясь на результаты следствия, которое, учитывая поднявшуюся шумиху, уже началось. Увидев знакомое лицо в белом халате, он вцепился в него глазами, стараясь не потерять в бурлящей толпе.

– Как она? Она жива? – с глазами, полными ужаса, спросил он, ухватившись за локоть доктора.

– Пройдемте, – сухо ответил он, опуская глаза.

– Что с ней?

– Мы сделали все, что смогли, чтобы спасти ей жизнь. Она в коме.

Боль в сердце, мучительная и резкая, сковала его так, что он едва поспевал за доктором. Стараясь восстановить дыхание, он сделал медленный вдох, держась правой рукой за стену. Но разъедающие надежду тревога и неизвестность, смешавшись с запахом больницы, который он ненавидел с детства, подкашивали ему ноги. Увидев ее, он, обессиленный, опустился на колени. Сжавшись в комок, он держал ее за руку, целуя пальчики, недавно вертевшие кленовый лист. Радостные, счастливые воспоминания были похожи на кусок металла, искореженного бессмысленным поворотом судьбы.

– Будет жить? – прошелестел вопрос.

– Аппарат искусственного дыхания поддерживает ее. Может прийти в себя через день, год, а может не прийти никогда. Если вы верите в Бога, молитесь, если не верите, самое время начать… – и, сочувственно сжав ему плечо, доктор вышел. Он остался сидеть возле груды больничной техники, от которой теперь зависела жизнь самого дорогого ему человека. Он ждал чуда, надеялся на него. Она очнется вот-вот… или в следующий час, это точно произойдет…

– Я так люблю тебя, ты не можешь меня здесь оставить, – целовал он ее руку, не в силах сдерживать слезы. Он просил, просил… Но все оставалось неизменным.

Холод и пустота, поселившись надолго, постепенно вытеснили из души боль, скатившуюся последней слезой по щеке прощальным прикосновением надежды.

Прошло 3 года

Трезвонил будильник, огласивший начало еще одного безрадостного дня. Белый свет, проникая сквозь зашторенное окно, освещал сумрак квартиры. Растирая по небритому лицу остатки сна, он сел на кровати, вслушиваясь в пустоту. Из крана капала вода. Опустив босые ноги на холодный пол и поежившись, он нехотя побрел на кухню. Включил автоответчик, чуть не споткнувшись о пустые разбросанные бутылки. Утреннее лекарство – остатки вчерашнего виски – дожидалось его на столе. Спиртное немного выветрилось, но ему все равно, жадно припадая к бутылке, он выпил все залпом. Автоответчик, радостно прожужжав, запустил запись последнего звонка.

– Привет, Ланс! Это Джессика Шиллер, надо встретиться! Буду ждать тебя в нашем кафе сегодня в полдень. И, Ланс, если у тебя готова рукопись, возьми ее.

Раздался предупредительный гудок, и запись закончилась. Он остановился, пристально глядя на телефон, будто собирался уличить его во лжи, но, не услышав больше никаких записей, поникнув, пошел в ванную. Джессика Шиллер была его литературным агентом вот уже почти 10 лет. Строгая, деловая, с типично нордическим характером, она с первого же дня знакомства не нравилась Лансу, который предпочитал более женственных представительниц слабого пола. Но постепенно его негативная оценка под натиском пунктуальной и выдержанной Шиллер отступила, сменившись на дружественный, нацеленный на определенный результат тип общения.

Панорамные окна открывали посетителям кафе завораживающий вид на оживленный временем ланча Манхэттен. Джессика, облаченная в строгий деловой костюм, разбавленный элегантным шелковым платком, заняла столик напротив входа. Искусно наложенный макияж подчеркивал ее глаза, как наиболее красивую часть лица, и старался скрыть чуть выступающую верхнюю челюсть пастельного тона помадой. На ушах поблескивали под цвет бирюзовой ткани платка клипсы.

– Хорошо выглядишь, – пробубнил Ланс, присев за столик.

Она довольно улыбнулась, обнажая верхние зубы.

– Рада, что ты снова пишешь. Я заказала тебе эспрессо.

– Спасибо. Книга почти готова, осталось только «закруглить углы».

– Здорово! – удивленно воскликнула она. – Так о чем она?

– О мрачном и темном мире… – отстраненно ответил он.

– Ужасно темное и, зная тебя, периодически жаждущее кровопускания, что бы это могло быть? – улыбнулась она, закатив глаза.

– Тебя послушать – так я какой-то маньяк, – угрюмо, немного обиженно процедил он.

Она, кокетливо рассмеявшись, сделала пару глотков кофе.